Последний русский
Шрифт:
Когда поднимались в лифте, Наталья не спросила про университет. Хотя мне казалось, поинтересуется первым делом.
– Я не был на собеседовании, – как можно более равнодушным тоном сообщил я. —
– Конечно, – торопливо кивнула она. – Я понимаю.
– Я не пошел на собеседование, – все же счел необходимым твердо объяснить я, – не из-за мамы и не потому что был не уверен в своих силах…
– Конечно, – серьезно кивнула она, – они бы все равно не смогли бы тебя понять.
Я искоса
– Их, наверное, приводит в бешенство, когда встречают человека умнее их – исключительного человека, – тихо, но горячо сказала она. – Бог с ним с университетом!
Если бы это произнес кто-то другой, а не Наталья, я бы, мягко говоря, засомневался в его искренности. Она это знала! Точно так же, как мама. Стало быть, считает меня исключительным. Я поспешил замять эту тему.
– Чувствуешь? – улыбнулся я, когда мы вышли из лифта на нашем этаже, имея в виду тяжелый запах псевдо-куриного бульона. – Еще немного – и я поползу на коленях выпрашивать у нее тарелку супа!
– Бедняжечка, – улыбнулась Наталья, роясь в сумочке в поисках ключа, – сейчас я тебя накормлю…
– Погоди, – сказал я, проворно доставая ключ, – я своим открою!
Я с особенным удовольствием отпер и, пропустив ее вперед, вошел в квартиру. Я уже позабыл о своих глупых страхах. Что ж, ничего не поделаешь, какое-то время еще придется вздрагивать, когда завижу женщину в красном костюме и оранжевой косынке… Теперь мне казалось, что кошмарный сон закончился, и тут же начался другой – такой же загадочный, но прекрасный.
Нет. Я не спал. Никаких снов. Ни кошмарных, ни прекрасных. В коридоре горел свет. Голый реализм. Вонь старухиного варева висела здесь уже прямо-таки удушающая. Видимо, кастрюля уже не раз перекипала через край, подгорала. Первое, что я услышал, было суетливо-слащавое восклицание самой Цили:
– Наша мамочка пришла, молочка нам принесла! – И тут же недовольно сварливо затараторила: – Ты вот гуляешь, мамочка, а я таблетки не могу найти! Куда ты их запрятала? У меня голова так кружится, так кружится. Может, скорую?..
Наталья со спокойной улыбкой взяла ее под руку и повела в комнату, приговаривая:
– Сейчас, все найдем. А голова от духоты кружится. Вы, наверное, опять полдня у плиты стояли. Нужно немедленно открыть окно, проветрить квартиру!
– Так супчик же, бульончик свежий… – хитровато оправдывалась старуха.
В углу в коридоре кучей валялись стандартная армейская роба – штаны, куртка, старые сапоги, ремень и кепка. Изумленный, я прислонился к громадному старухиному шкафу. Передо мной был Павлуша!
Мой друг-«дезертир» преспокойно жевал громадный бутерброд с вареной колбасой, расхаживая по коридору в одних трусах, длинных, черных. Это имело простое объяснение. Армейские трусы. Других и быть не могло, так как на пересыльный пункт облавщики утащили Павлушу голым и в пене.
– Ты здесь!?..
– Сереженька! – с набитым ртом закричал он, увидев меня. – Привет! А тебя тут уже по всем больницам и моргам ищут!
– Кто ищет? Тебя самого ищут! – пробормотал я, глядя на его бутерброд и рефлекторно проглатывая слюну. Я поспешил ему рассказать про засаду бритоголовых сержантов под аркой.
Павлуша беспечно махнул рукой. Он разломил бутерброд и сунул мне половину.
– Пусть ищут. Теперь хрен достанут.
– Циля опять заложит.
– Ничего, не заложит, – успокоил Павлуша. – Я ей пообещал полный морозильник битой птицы заготовить. Да еще голубиных яиц с чердака натаскать. В виде бесплатной гуманитарной помощи. Она это хорошо понимает. Не заложит…
– Циля ваша гадина, – услышал я голос Ванды, уже спешившей из кухни нам навстречу, на ходу отхлебывавшей из чашки кофе. – Заложит, как пить дать!
– И ты здесь! – удивился я.
– Привет, братик! Я-то здесь, а вот ты где был? Меня на опознание в морг тащат. Их уже штук двадцать обзвонили. И, что интересно, везде отвечают: клиенты в наличие имеются, приезжайте, опознавайте. Ты нам все-таки не чужой!
– Если тебя поймают… – снова спохватился я, обращаясь к Павлуше.
– Говорю тебе, чудак, не поймают! – усмехнулся он и беспечно засмеялся. – Плевать я хотел на их бритые бошки.
– Ладно, – сказал я со вздохом. – Давайте лучше поедим. Наталья обещала отличный ужин!
– О, Наталья! – восторженно воскликнул Павлуша.
– Причем тут Наталья, – перебила Ванда. – У нас и так все уж на плите. Сейчас мамочка позовет ужинать.
Я невольно вздрогнул.
– Мамочка?
– Она все ждала твоего возвращения, хотела, чтобы мы все поужинали по-семейному. Вот теперь и поужинаем! – И Ванда кивнула на дверь в мою комнату, из-под которой струился красно-оранжевый свет.
Еще один «пузырек-глюк» поднялся на поверхность.
– Тетя Кира! – закричал Павлуша. – Мы жрать хотим!
Что это со мной? Конечно, говоря о маме, Ванда всего лишь имела в виду Киру.
– Разве… – пробормотал я Ванде, – Кира тоже здесь?
– Конечно, она помогает разобраться с вещами. После похорон и поминок нужно прибраться, подмести, навести порядок. Вымыть, перестирать, перегладить. Столько работы!.. Я ей помогаю, – добавила она таким тоном, словно ожидала от меня похвалы.
Но меня убила первая фраза.
– Как? Кира копается в маминых вещах? Уже!
Но Ванда не слушала. Спешила на кухню.