Последний шанс
Шрифт:
— Ну, так о вчерашнем дне, — подсказал Иван Иванович нужную тему разговора.
— Целый день Петька держал меня на приколе... Жена за эти путешествия взъелась. Кричит: «Домой не пущу». Она у меня горлатка... До обеда пробыли в гостях. У него пенсионерка растет. Может, знаете? Гробанулся Петя на своей «Волге», погибла женщина. Сколько он тогда кинул ее мужу в торбу — не знаю, но от суда откупился. А девчонке, осиротевшей после смерти матери, выплачивает пенсион — двести рубчиков на книжку ежемесячно. До совершеннолетия.
— Двести! — подивился Иван Иванович. — И это при ставке начальника участка в двести шестьдесят рублей...
— Да вы за нашего Петю не переживайте. Его заработку американский президент позавидует. Не кует, не мелет, а гроши как воши...
Поднакопилось у Лазни недовольства. Да это и понятно. Но почему оно прорвалось именно сейчас и сыплется из Богдана Андреевича, как просо из дырявого мешка? Вот уже год Пряников без водительских прав, и, видать, все это время Лазня у него за личного водителя.
— Вчера отмечали годовщину... Отец там — труха, за бутылку водяры душу отдаст. А девчонка — горлица. Учится в девятом классе. Все в доме держится на ней. Не голова, а ЭВМ, — постучал он себя по лбу костяшками пальцев. — На медаль тянет. Хочет поступать в медицинский. Вот Петя вокруг нее и ходит петушком. Пенсион пенсионом, а к празднику — особый подарочек, лично в руки. При этом на французский манер лапочку поцелует: «Валюша, у меня в друзьях ходит ректор мединститута, так что считайте себя студенткой...» А та, дура, каждому слову верит. Отец-то ее лаской не очень баловал. А Петя умеет пенку снимать, он по малолеткам специалист. И Вальку угрохает. — Лазня не скрывал своей злости. — А знакомых в мединституте действительно найдет.
Любопытная сторона характера открывалась у бригадира проходчиков. Были веские основания подозревать его как соучастника ограбления. (Иван Иванович не сомневался в этом, хотя и не понимал мотивов преступления. Человек при хороших заработках. Семья, квартира... Казалось бы, от добра добра не ищут. А вот поди ж ты! Может, старые дружки приневолили? Не было ли у Лазни в молодости судимости по какому-нибудь «веселому» делу?) Но сейчас Богдан Андреевич своим горячим участием в судьбе какой-то девчонки вызывал у работника милиции невольную симпатию. Букетики фиалок, которые он привозил ранней весной табельщицам, или курящий казак — это, скорее всего, налаживание деловых контактов: отметить, когда надо, спуск и выезд. «Упряжка», — как говорят горняки, имея в виду выход на работу. В месяц должно быть 22 выхода. А вот тревога о судьбе девятиклассницы — это уже черта характера. Может, у Лазни росла своя дочка, которая мечтала стать врачом, и он невольно ставил ее на место той девчонки, которой грозила беда?
— Что же, Богдан Андреевич, вы не откроете девушке глаза на реальность?
— Товарищ майор! — воскликнул Лазня. — Я что, профессор Филатов или Иисус Христос, чтобы превращать слепцов в зрячих! Для этой дурехи Вальки наш Петр Прохорович — святой человек. Она в него давно втюрилась, попробуйте сказать ей недоброе слово о «благодетеле», — машину топором изрубит. Во! — он покрутил пальцем возле своего виска. — За Петей — дела: пенсион, подарки, цветочки на могилу матери. Слезу пустит, а при случае и пошутит, анекдотец подкинет... Как девчонка смотрит на случившееся? Несчастный случай: Петра Прохоровича ослепила встречная машина. Он и сам мог погибнуть, все в одной машине ехали, мама даже сидела рядом с Петром Прохоровичем. Знать, судьба... Насчет судьбы — это Петя талдычит. И о встречной машине... А о том, что принял литр перед тем, как сесть за руль, небось не заикнется. И не таков наш Петя, чтобы по двести рубчиков ежемесячно ни за что ни про что из своего кармана выкладывать. Так что пусть уж девчонку-дуру пасет ее отец.
— Алкоголик, готовый за бутылку водки продать душу, — напомнил Иван Иванович Лазне его же слова. — Больной человек.
— Что же государство его не лечит? Здоровье трудящихся — народное достояние! — зло ответил бригадир, насупив брови.
Разговор по душам не получался.
Пряников... Что о нем знал Орач: начальник передового участка — так его представляли местные газеты и телевидение. Но это, так сказать, вид с фасада. А теперь перед майором милиции раскрылся совсем другой человек. Лазня убежден, что в тяжелой аварии виноват скорее литр водки, выпитой Петром Прохоровичем накануне поездки, чем встречная машина с яркими фарами.
И тревога Богдана Андреевича из-за «дурехи Вальки», для которой Пряников — святой человек, тоже не беспочвенна. «Угрохает он ее». И еще одно: при окладе в двести шестьдесят рублей для Пряникова двести — не деньги. Конечно, премии у начальника передового участка весьма приличные, но, выплачивая солидную пенсию пострадавшей, Петр Прохорович не скупится и на дополнительные подарки. А у него есть и своя семья: жена, дети... У современного человека столько потребностей: прилично обставить квартиру, по моде одеться, отдохнуть на юге... А во что обходятся застольные встречи с друзьями для того, кто пьет литрами?! Но вот совсем недавно он поменял разбитую «Волгу» на «Жигули». Впрочем, Пряников мог заломить за свою развалюху столько же, сколько стоят новые «Жигули»... Но это уже, как говорят, дело третье.
— Богдан Андреевич, давайте вернемся к сегодняшнему дню. Чем вы занимались после посещения пенсионерки-девятиклассницы? — старался Иван Иванович направить разговор в нужное для него русло.
— Подались ко мне в гараж, — рассказывал Лазня. — Эта дуреха Валька устала от выкрутасов своего папаши. Однажды в сердцах сказала: «Выпивохи — люди потерянные, от них один вред и разорение. Неисправимых надо расстреливать». Так наш Петенька разыгрывает из себя перед ней трезвенника. Вешает девчонке лапшу на уши, но душа-то у Пети своего требует. А как пропустит три-четыре стакана под хорошую закусь, его и тянет на подвиги: «Отвези к Крошке». Если нет ничего более подходящего, он по пьяному делу всегда к ней.
— Кто такая? — поинтересовался Иван Иванович.
— Фамилии не знаю. Зовут Анкой, дразнят Крошкой. Массажистка из салона красоты. Живет на Набережной, в высотном доме, семнадцатиэтажке. Квартира шестьдесят четвертая.
Память мгновенно оживила беседу с Генераловой: «Набережная, 20, квартира 64. Тюльпанов Александр Васильевич...» Закадычный друг Екатерины Ильиничны...
— Тюльпанова? Алевтина Кузьминична?
Лазня пожал широкими плечами.
— Может, и Алевтина, но все ее зовут Анкой. Такая шмакодявочка. Кожа да кости, но Петенька давно с нею хороводится.
Неприятная новость. Чему удивляться? Свято место пусто не бывает. Не исключено, что Тюльпанову такой вариант вполне устраивает. Если Генералова не делает секрета из своих отношений с Тюльпановым, то ее лучшая подруга, Алевтина, не может об этом не знать. Но мирится. Значит, есть какая-то причина.
В памяти розыскника отложился и такой факт: «Петя едет к Алевтине Кузьминичне, когда ему заблагорассудится». Обычно после солидной выпивки, ближе к ночи. И она принимает его безотказно. А где же в это время ее муж, доцент кафедры профессора Генералова — товарищ Тюльпанов? Неужели и он... мирится? «Ничего себе семейка!» — подивился Иван Иванович. Но тут ему в голову пришла другая догадка: «А может, они живут на разных квартирах?..» Но тогда как объяснить их ежедневные трогательные встречи у салона красоты в 18.15? За-гад-ка...