Последний штурм
Шрифт:
Через полтора года после этих слов, раздавленный морально, сломленный физически, Никсон уйдет из Белого дома. Его крушение, как и крушение Линдона Джонсона шестью годами раньше, стало символом всей американской политики.
Уходя из Южного Вьетнама, Никсон не считал, что Соединенные Штаты окончательно сдают свои позиции. Прежде всего, потому, что в нарушение Парижского соглашения под видом «гражданских лиц» Вашингтон оставил там более десяти тысяч военнослужащих, ставших советниками в подразделениях сайгонской армии. Непрерывным потоком текли в Южный Вьетнам оружие, военная техника, боеприпасы. За год после подписания соглашения и вывода американских войск США направили в Южный Вьетнам более
Как и предсказывали специалисты, уход американцев на какое-то время поднял энергию режима Тхиеу. С сознанием, что можно доказать, на что он способен, Тхиеу начал наступательные действия, поставив перед армией задачу окружить, а где возможно — уничтожить освобожденные районы. В зонах, контролируемых Сайгоном, развернулись операции по «умиротворению» и насильственной мобилизации мужского населения в армию. В городах продолжали действовать фашистские законы, запрещенные Парижским соглашением. И самый главный удар полицейский аппарат обрушил на средние городские слои населения, особенно активно выступавшие за мир и национальное соглашение.
Но как Никсону в Вашингтоне, так и Тхиеу в Сайгоне становилось все труднее добиваться своих целей. После подписания Парижского соглашения американский конгресс принял резолюцию, запрещавшую правительству предпринимать какие-либо военные действия в Индокитае с участием вооруженных сил США, сразу лишившую корней идею возвращения в Индокитай. А еще через год, уже в правление президента Форда, конгресс заставил администрацию вдвое сократить ассигнования на помощь сайгонскому режиму.
Ухудшение экономического положения, свертывание активности иностранными монополиями усилили противоречия в южновьетнамском руководстве. Росло влияние оппозиции, охватившей все слои общества. «Антиправительственные организации в южновьетнамских городах, — сообщал корреспондент агентства Рейтер из Сайгона, — растут как грибы после дождя». Против режима стали выступать даже те силы, которые раньше были его самой надежной опорой. Союз католиков опубликовал в печати «Обвинительный акт против Нгуен Ван Тхиеу», в котором президент был назван коррумпированным и воинственным диктатором, проводящим в интересах США политику саботажа мира и национального примирения. Со всех сторон раздавались требования об его отставке.
Ставший при Форде министром обороны Артур Шлессинджер решил посоветоваться с новым государственным секретарем Генри Киссинджером как с крупным специалистом по Вьетнаму и Азии.
— Положение в Южном Вьетнаме таково, — сказал Шлессинджер, — что нам надо серьезно подумать, чем помочь генералу Тхиеу. Наши советники сообщают, что оппозиция настолько усилилась, что он может не удержаться. Аппарат управления расползается, жесткие меры не дают результатов. За полтора года армия провела более трех крупных акций по «умиротворению», а сопротивление не уменьшается.
— У меня нет рецепта, как вылечить болезнь, Артур, она слишком застарела. И все-таки главная надежда на крепкую и сильную армию. Пошлите туда кого-нибудь из своих крупных генералов, пусть посмотрит, подумает и предложит что-нибудь дельное.
Эти люди жили будто вне времени. Они обсуждали проблемы, думали о спасении сайгонского режима в отрыве от происшедших перемен. Годами перед Америкой стояли эти вопросы, и она рассчитывала своим военным присутствием изменить развитие событий. Не удалось. Америка
Шлессинджер пригласил к себе генерала Уэйнда, начальника штаба сухопутных войск.
— На вас, генерал, — с ноткой шутливой фамильярности сказал министр, — я хочу возложить тяжкий крест и послать на Голгофу.
Уэйнд не отреагировал. Ему, кадровому военному, была не совсем понятна ироничная манера выражаться бывшего министра энергетики, в прошлом офицера Центрального разведывательного управления.
— Вы, конечно, понимаете, наверное, где находится сейчас Голгофа Америки, генерал?
— Простите, сэр, — все-таки шуткой попробовал ответить генерал, — ни на одной карте, имеющейся в моем штабе, этот пункт не значится, поэтому я не догадываюсь, что вы конкретно имеете в виду. Но если говорить вообще, то мест, подобных этой библейской высоте, у нас слишком много.
— Я имею в виду Южный Вьетнам, генерал. Там сейчас сложилась очень трудная обстановка.
— Добрых полтора десятка лет я слышу такие слова, когда говорят о Вьетнаме. Что там может быть нового?
— Генерал Тхиеу теряет позиции, его атакуют не только коммунисты, но и католики, буддисты, министры и деловые люди, не говоря уже о стоящих ниже.
— По нашим сведениям, армия Тхиеу уже перевалила за миллион человек, мы дали ей с избытком вооружения. За два прошедших года мы вложили в режим Тхиеу четыре миллиарда долларов. Что же еще можно предложить Сайгону?
— Хороший совет человека, способного быстро разобраться в обстановке и подсказать, что делать.
Генерал улыбнулся:
— Как я догадался, сэр, вы имеете в виду меня, не так ли? Но разве есть человек, способный справиться с этим заданием?
— Да, генерал, и очень надеюсь, что именно вы справитесь с нелегкой миссией. Надо слетать туда и посмотреть своими глазами.
— Я не столь высокого мнения о своих способностях, сэр, как вы думаете. Вы ведь знаете, что там годами сидели генералы Харкинс, Уэстморленд, Абрамс и тысячи других генералов и офицеров. И все смотрели, все советовали, все рекомендовали. А чем кончилось? Поэтому я просил бы вас, если можно, освободить меня от непосильной ноши. Тем более что у меня сейчас слишком много забот с армией дома.
Но Шлессинджер настоял на своем.
Визит Уэйнда не изменил, да и не мог изменить положения. В телеграмме, посланной из Сайгона, генерал сообщал: «Механизм гражданской и военной власти безнадежно расстроен. У гражданских чиновников даже высшего ранга нет возможностей справиться с хаосом, охватившим все стороны жизни; у военных нет мужества и решимости противостоять хорошо организованному противнику». И далее генерал выносил настоящий приговор: «Если Сайгон не в состоянии был удержать свои позиции, несмотря на огромное преимущество, которым он располагал в течение стольких лет, значит, что-то не так в самой системе».
К концу 1973 года в сайгонской армии числилось уже миллион триста тысяч человек. Она была укреплена новыми офицерскими кадрами, закончившими военные училища в Соединенных Штатах, пополнена новой техникой. На ее вооружение были поставлены новые танки «M-48» вместо устаревших «M-41», скорострельные пушки, крупнокалиберные пулеметы, огнеметы, мины. И все-таки она была неспособна изменить обстановку на фронтах.
Начиналась новая страница героической борьбы вьетнамского народа.
В марте 1974 года военный комитет при ЦК Партии трудящихся Вьетнама определил: в создавшихся условиях южновьетнамская революция должна руководствоваться наступательной стратегией, наносить врагу контрудары, переходить в наступление, укреплять и развивать инициативу.