Последний свидетель
Шрифт:
Глава 4
На протяжении куда большего числа лет, чем у меня пальцев на руках, инспектор Кремер мечтал запереть Вулфа под замок хотя бы на одну ночь. И в этот день он был как никогда близок к своей заветной цели. Возможно, ему это и удалось, если бы я не потратил дополнительную монетку в автомате. Позвонив сначала Солу Пензеру, затем Фрицу из аптеки у Вашингтон Хайте, я решил на всякий случай поболтать с Лоном Коэном из «Газетт».
Услыхав мой голос, он воскликнул:
— Ну-ну, ты звонишь из камеры?
— Нет, но если бы я тебе сказал, где я сейчас, ты превратился бы в
— Конечно, в городе начались беспорядки. Ревущая толпа разнесла зал суда. Мы поместили в газете очень хороший портрет Ниро Вулфа, но нам необходим твой новый снимок. Не мог ли бы ты заехать в студию на пяток минут?
— Безусловно. С радостью. Но я звоню, чтобы отрегулировать пари. Имеется ли ордер на наше задержание?
— Ты не ошибся, имеется. После ленча судья Корбетт подписал его первым делом. Послушай, Арчи, давай я подошлю к тебе человека…
Я сказал ему, что премного обязан, и повесил трубку. Так вот, если бы я не потратил третьей монетки и не справился, есть ли ордер на наш арест, мы бы не приняли специальных мер предосторожности, подъезжая к дому Сола на Восточной Тридцать восьмой улице и угодили бы прямиком в объятия сержанта Пэрли Стеббинса. Тогда вопрос о том, где провести эту ночь, больше нас бы не волновал. Было уже почти 8 часов. Мы с Вулфом без особого труда расправились с тремя порциями блюда, называемого «чили корн Карне», в небольшом кабаке на Сто семидесятой улице, где некий Дикси прекрасно знает, какое следует выбрать мясо и сколько добавить перца, лаврового листа и других специй. Я не менее пяти раз звонил по телефону, разыскивая Джимми Донована, защитника Леонардо Эша.
Я мог бы попросить передать адвокату, что Ниро Вулф хочет сообщить ему кое-что важное и оставить номер телефона, по которому с ним можно было бы связаться. Но это было бы неразумно, поскольку любой адвокат — слуга закона, а Джимми было известно об ордере на арест Ниро Вулфа, не говоря уже обо мне. Короче говоря, я так до него и не дозвонился, и мы с трудом начали пробираться по забитой транспортом Восточной Тридцать восьмой улице.
Хмурая физиономия Ниро Вулфа, которую я видел в зеркальце, не способствовала улучшению моего настроения. Моя программа была такова: высадить его у дома Сола между Лексингтоном и Третьей, найти местечко для стоянки машины, после чего уже пешком добраться до дома Пензера. Но в тот самый момент, когда я вывернул из-за угла и намеревался нажать на тормоза, я заметил знакомую широкоплечую фигуру, маячившую в переулке, и, естественно, прибавил скорость. К счастью, в потоке машин появился просвет, у Третьей Авеню открылся зеленый свет, так что я живенько проскочил перекресток, нашел местечко, где можно было остановиться, не устраивая пробки, и повернулся к Вулфу:
— Я проехал дальше потому, что принял другое решение. Мне что-то расхотелось ехать к Солу.
Вулф был не в настроении шутить.
— Что за вздор такой? Ты решил…
— Вовсе не вздор. Сержант Пэрли Стеббинс как раз показался из-за угла, направляясь к дому Пензера. Благодарение Богу, уже стемнело, а то бы он нас обязательно заметил… Теперь куда?
— Нас караулят возле самого дома Сола?
— Ну, да.
Короткое молчание.
— Вижу, тебе это правится, — сказал Вулф с обидой.
— Безумство… Я скрываюсь от правосудия. К тому
— Черт возьми, ведь ты предупредил Сола, что может звонить мисс Велтц?
— Да, сэр. Я сказал ему, что если позвонит Дама червей, он должен сообщить ей номер — прошу прощения, я, разумеется, сказал Фрицу, чтобы он ей дал номер телефона Сола, а Солу объяснил, что вам предпочтительнее провести с ней час наедине, чем вывести сорт голубых орхидей. Вы же знаете Сола!
Снова наступила пауза. Потом Вулф спросил:
— Ты знаешь домашний адрес мистера Донована?
— Да. Восточная Семьдесят седьмая улица.
— За сколько времени мы туда доедем?
— Минут за десять.
— Поехали.
— Хорошо, сэр. Садитесь поплотнее и расслабьтесь.
В это время вечера я добрался туда всего за девять минут, причем даже ухитрился найти место для машины в этом же квартале, между Мэдисон-стрит и Парк-авеню.
Когда мы подходили к дому адвоката, мне показалось, что постовой полицейский как-то слишком пристально посмотрел на нас. Конечно, габариты Вулфа и его манера держаться привлекали внимание и без особых причин. Просто меня подводили нервы. Дом был с претензиями, над окнами нижнего этажа навесы, у входа швейцар, в вестибюле ковры. Я с независимым видом сказал привратнику:
— К Доновану. Нас ожидают.
Но он нас не пропустил.
— Да, сэр. Но мне даны указания… Ваше имя, пожалуйста?
— Судья Вулф, — сказал Вулф.
— Одну минутку, — сказал он и исчез за дверями.
Прошло более минуты, прежде чем он вернулся, всем своим видом задавая вопросы, но не произнося их вслух, и провел нас к лифту.
— Двенадцать Б, — сказал он.
На двенадцатом этаже нам не пришлось разыскивать квартиру Б, потому что дверь в конце вестибюля была распахнута, а на пороге стоял Джимми Донован собственной персоной. В нарукавниках, без галстука, он больше походил на какого-то счетовода, нежели на известного адвоката, да и голос его звучал растерянно, когда он пробормотал:
— Так это вы, э-ээ? Что это за фокус? Судья Вулф?
— Никаких фокусов, я просто хотел избежать излишнего любопытства. Мне было необходимо с вами встретиться, — Вулф говорил вежливо, но довольно резко.
— Вы не должны меня видеть. Это против всех правил. Вы свидетель обвинения, и кроме того имеется ордер на ваше задержание, и я обязан сообщить о вашем визите.
Он был совершенно прав. Единственное, что ему оставалось сделать, это захлопнуть у нас перед носом дверь, подойти к телефону и позвонить в прокуратуру. Он этого не сделал и, по моему мнению, только потому, что был готов снять с себя последнюю рубашку, лишь бы узнать, чего хотел Вулф.
— Я здесь, — заговорил Вулф, — не в качестве свидетеля обвинения. Я не собираюсь с вами обсуждать свои показания. Как вы знаете, ваш клиент, Леонард Эш, как-то в июле явился ко мне с предложением заняться его делом, но я отказался. Я выяснил кое-какие факты, связанные с тем, о чем он просил меня в тот день, которые, по моему мнению, ему следует знать. И я хочу сообщить их. Полагаю, не следовало бы посвящать вас в подробности, но тем более было бы ошибкой не довести их до его сведения. Ведь ему предъявлено обвинение в убийстве первой степени!