Последний танец Марии Стюарт
Шрифт:
– О каких странных вещах я больше всего скорблю… – тихо прошептала она.
В половине восьмого утра шериф графства постучался в дверь, и его пропустили в комнату.
– Мадам, лорды прислали меня за вами, – сказал он.
Мария встала и повернулась к нему:
– Да. Пора идти.
Бургойн внезапно сорвался с места, побежал в комнату, где висело старое распятие из слоновой кости, и снял его со стены.
– Несите его перед ней, – обратился он к одному из слуг. Мария улыбнулась: как она могла забыть о нем?
Вместе они покинули ее покои и спустились по большой дубовой лестнице, а потом миновали калитку, обозначавшую границу маленького мира Марии, за которую ей не разрешалось выходить. Теперь она оказалась снаружи, поддерживаемая двумя людьми Паулета.
У подножия лестницы на другой стороне двора стоял граф Кентский, остановивший ее слуг.
– Ни шагу дальше! Вам запрещено входить в большой зал. – Он сверкнул глазами. – По приказу королевы вы должны умереть в одиночестве.
Ее слуги начали громко протестовать. Джейн бросилась на пол и уцепилась за ее платье.
Пальцы, цепляющиеся за мое платье… Риччио! Она освободилась от хватки Джейн и повернулась к графу Кентскому:
– Пожалуйста, сэр, пусть они будут свидетелями моей кончины. Я хочу, чтобы они видели, как я выдержу это.
– Нет! Они, несомненно, будут плакать, причитать и отвлекать палача. Хуже того, они начнут окунать носовые платки в вашу кровь, чтобы обзавестись священными реликвиями. Мы знаем, что ваши единоверцы делают с подобными безделушками!
Марию передернуло от гнева.
– Милорд, – сказала она, стараясь сохранять спокойствие. – Хотя я скоро и умру, но даю слово, что они не станут делать ничего из вышеперечисленного. – Она повернулась к графу Шрусбери, прятавшемуся позади. – Я знаю, что королева Елизавета не давала вам таких указаний. Будучи женщиной и королевой, она, безусловно, уважает мое достоинство настолько, чтобы разрешить моим фрейлинам присутствовать при моей казни.
Шрусбери, Кент, Паулет и Друри посовещались и наконец решили, что она может выбрать шестерых сопровождающих.
– Тогда я выбираю Джейн и Элизабет, моего главного эконома Эндрю Мелвилла, моего врача, аптекаря и хирурга. Если… мне не позволят иметь священника.
– Никаких священников! – прорычал граф Кентский.
– Хорошо, – согласилась Мария.
Прежде чем они двинулись дальше, Мелвилл бросился на колени и воскликнул:
– Горе мне! Что за злой жребий – привезти в Шотландию скорбную весть, что мою королеву обезглавили в Англии!
– Не плачь, Эндрю, мой добрый и верный слуга. Я католичка, а ты протестант, но есть лишь один Христос, и я велю тебе от Его имени быть свидетелем, что я умру в своей вере, как истинная шотландка и настоящая француженка. Расскажи моему дорогому сыну о моих последних минутах. Я даю ему свое благословение.
Мария начертила в воздухе крест.
– Время не ждет! – рявкнул граф Кентский. – Идемте!
Процессия во главе с шерифом и его помощниками в сопровождении Паулета, Друри, Шрусбери, графа Кентского и Била направилась в большой зал. Мария следовала за ними, решившись идти без посторонней помощи. Она выпрямила спину и высоко держала голову одним лишь усилием воли.
Зал оказался очень просторным, но Мария могла видеть лишь помост для казни. Она слышала, как его сколачивали; теперь она увидела его.
Он имел форму квадрата двадцать на двадцать футов и был снабжен перилами. Поскольку он находился на высоте одного ярда над полом, к нему пристроили короткую лестницу. Помост со всех сторон затянули черной тканью. На нем находилось несколько предметов: стул, стол, подушка, два табурета… и плаха.
Мария пыталась совладать с сильно бьющимся сердцем, но она не могла быть готова к этому. Во всем остальном имелись какие-то аналогии с обычной жизнью. Но здесь не было никакой возможности уклониться от самого эшафота, никакой замены, чтобы привыкнуть к нему.
Собравшиеся смотрели на нее, судя по всему, ожидая увидеть признаки страха или физической немощи.
«Другая толпа, глазевшая на меня, когда я вернулась в Эдинбург в сопровождении лорда Рутвена и Линдсея, сопровождавших меня так же, как Паулет и Друри сегодня…»
Сжечь шлюху!
Казнить изменницу!
Мария смотрела только вперед и сосредоточилась на черных покрывалах вокруг эшафота. У подножия лестницы она помедлила; Паулет подошел к ней и предложил руку.
– Благодарю вас, сэр, – сказала она. – Это последнее затруднение, которое я вам доставлю.
Шрусбери, Кент и Бил поднялись следом и дали понять, что она должна сесть на стул. Мария подчинилась.
Теперь она осознала присутствие еще двух человек, полностью одетых в черное. Потом она увидела топор, лежавший на полу. Это был такой же топор, каким рубят дерево! У них не нашлось меча для королевы! Она ухватилась за ручки стула.
Бил в очередной раз стал зачитывать смертный приговор. Лишь тогда она посмотрела на зрителей. Всего в зале собралось более ста человек, и они окружали эшафот с трех сторон.
– Итак, мадам, – нетвердым голосом произнес граф Шрусбери. – Вы знаете, что должны сделать.
– Выполняйте свой долг, – сказала Мария. На нее снизошло великое спокойствие, и она снова улыбалась.
В следующий момент дородный священнослужитель в парадном облачении протолкался к помосту.
– Я настоятель собора Питерборо, – звенящим голосом произнес он. – Еще не поздно обратиться к истинной вере! О да, к реформатской вере, которая…
Только не это! Мария оказалась застигнутой врасплох; сейчас она меньше всего ожидала этого.