Последний вагон
Шрифт:
— Решения… решения… решения…
Затем она коснулась рукой щеки Софии.
— А ты… сочная!
София резко отбросила её руку и пошла в тамбур.
Проводница вслед крикнула:
— Мы просто предлагаем… просто предлагаем… всё решаете вы сами!
Оставшись одна в тамбуре, София некоторое время, тяжело дыша, ждала появления Проводницы. Волнение всё нарастало и она, не в силах его больше терпеть, попыталась открыть дверь наружу. Ключ, который был ранее испытан, сейчас не срабатывал. Отчаянные старания не увенчались успехом, что довело её до крайнего возбуждения,
— У тебя осталось несколько минут.
София обернулась и увидела Морячка. У него был серьёзный, сострадательный вид. Кроме достаточно необычного выражения лица (она привыкла видеть Толика слегка навеселе и придурковатым) она заметила, что у него, оказывается, чистые голубые глаза.
— Это твой последний шанс получить спасение, Соня…
Гневно выкрикнув — Убирайся вон! — она вернулась к попытке открыть дверь наружу. Ручка и ключ были испачканы в крови, и это казалось ей омерзительным. Как и человек, стоящий сзади и с печалью наблюдавший за её истерикой:
— Я тебе должна что-то? Я заплатила тебе больше, чем ты наработал… Справилась и без тебя. Пошёл вон!
София, наконец, приоткрыла дверь, развернулась к Морячку и застыла от неожиданности.
В тамбуре рядом с Морячком стояла Проводница:
— София, детка, ты так много заплатила в этой жизни. Причём за грехи, тобой не совершённые!…
Соня не могла оторвать от неё взгляд и продолжала, словно под гипнозом, слушать наполненные состраданием слова:
— Рассчиталась своим детством и своим будущим за чужую похоть… Вот вся твоя вина! Тебе не повезло с матерью!… и это не справедливо… Как и весь этот мир. Просто Кто-то создал его именно таким!
Морячок перебил её:
— Если в мире будет править справедливость… на земле не останется людей. Все ответят по справедливости и будут уничтожены. Мир задуман совершённым… но ваша свободная воля… — произнёс он с сожалением. Во время его речи Проводница продолжала беззвучно двигать губами. Как только он закончил, слова Светланы стали опять слышимы:
— Разве такие страдания не обеспечат утешение в вечности?… Если нет, то Кто и зачем тогда их придумал? — Проводница сделала паузу.
— Тебя не спросили, хочешь ли ты родиться и жить! Можете вы отказаться от такого щедрого подарка? Ведь за тебя все решили, не правда ли?
Морячок опять перебил, заглушив её голос:
— Разве спрашивают своих детей, хотят ли они родиться?… Например, твой сын. Он не давал согласия. Ты на страдания его родила, или были планы получше?… и дочь свою тоже не спросила!
София неуверенно подсказала ему:
— У меня один ребёнок.
— А где же дочь? напомнить? За неё ты тоже сама решила, жить ей или умереть, так ведь?
Проводница заметила, что София не реагирует на её слова и её тон изменился:
— Я предупреждала, что сойдёшь с ума!… С кем ты беседуешь?
Снаружи сильный ветер задувал колючие хлопья снега. Соня настолько была ошеломлена происходящим в тамбуре, что забыла о том, для чего открыла дверь.
Морячок продолжил:
— У тебя
Проводница устало наблюдала, как София «сходит с ума» и говорит сама с собой:
— Артур мне не отец. Меня с ним, как выясняется, ничего не связывает.
— Я не о земном… От него ты час назад избавилась… Никогда не поздно поговорить с Богом!
«От него ты час назад избавилась» — беспощадно повторяла её память, и с каждым разом София всё глубже понимала, что значит эта фраза. «Алекс не только любовник моей матери… Он ещё и мой отец!»
Казалось, что произошедшее с ней за последние несколько часов, полностью уничтожило её и морально, и психически, и физически. Её многолетние мечты о мести своей матери и Алексу сегодня воплотились в жизнь! Теоретические познания о последствиях мести неоднозначно подсказывали ей реальный исход дела, но всё, что она переживала сейчас было за гранью любого самого жуткого предположения. То, что она проделала со своей матерью и её любовником вместо облегчения привело к твёрдому намерению выброситься с поезда. Этого было уже вполне достаточно, чтобы прекратить те мучения, которые с каждой минутой всё больше её душили. Осознание себя убийцей родного отца просто не входило в её сердце и без того до избытка заполненного болью, паникой и безысходностью.
Проводница начала что-то зло выкрикивать, но София ничего не слышала. Вопреки её сопротивлению, последние события в тамбуре, связанные с её настоящим отцом, наваливались неподъёмным грузом. Глаза застилал тяжёлый туман и неумолимо погружал её в воспоминания:
— «Мне нужна Наталья!» — Алекс подошёл к ней вплотную, так что её пистолет упёрся ему в грудь.
София язвительно ответила:
— Так кто же из нас двоих тебе нужен?… Определись уже!
— Дай мне её телефон!… Или стреляй!
— У неё нет ног! Тебе нужен обрУбок?
— Соня… убери пистолет или… Не хватает духа?!… я простил твоего… Артура… и встал перед тобой на колени… Сделал всё, что ты просила! Вот что не даёт тебе выстрелить! Так? Ведь я не сопротивлялся и не умолял о пощаде!
Алекс медленно вытащил из рук Софии пистолет. Она даже не боролась.
Он развернулся к двери, чтобы выбросить пистолет наружу:
— Я найду Наташу. Её вылечат… дай нам шанс!
София бросилась на него сзади и вытолкнула из тамбура…
Постепенно она вернулась к действительности. Проводница стояла вплотную к ней и кричала:
— Ты просто сходишь с ума! Только что убила своего отца! И это будет преследовать тебя всю жизнь! Единственный выход — закончить с ней навсегда! Давай, хватит этой адской боли, выбирайся уже из своей могилы!
В глазах у Софии всё плыло, её тошнило. Она различала у двери напротив лишь смутный мужской силуэт. Лицо же Проводницы она не только отчетливо видела, но и чувствовала какой-то отвратительный запах, от которого её сильно мутило.