Последний властитель Крыма (сборник)
Шрифт:
Может быть, оттого, что дрова разгорелись веселее.
18 градусов по Цельсию
Рев двигателей заходящего на посадку самолета вывел Надю из оцепенения. Весь день с самого тусклого рассвета и до сумерек, что грозились опуститься вот-вот, она пребывала в тесной, непонятной тоске, и тревога, как маленькая черная гадюка, все сосала и сосала ей грудь.
Газовые горелки двух кухонных конфорок мерцали, как всегда, синим пламенем ада, и гудели, гудели, гудели.
Она бросилась к окну.
Маленький ЯК-40, чуть не чиркая по крышам города, заходил на посадку. Надя без сил опустилась на табурет.
– Где ты, милый? – прошептала она, глядя в серое марево за перекрестьем рам. – Где?
Она знала, что Нефедов сегодня занят на аэродроме и будет только вечером, и не могла найти себе места, и маялась в квартире, и вздрагивала от каждого шороха.
Телефонный звонок наполнил прихожую. Надя сорвала трубку.
– Это ты? Ты? – задыхаясь, спросила она. Трубка фыркнула.
– Это я, Надюха, Инна, ты чё, не узнала? – услышала она в ответ. Надя перевела дыхание.
– Да, слушаю тебя…
– Надюх, выходи, поболтаем, а?
Надя колебалась. Но Нефедову прийти было еще рано, а ждать в четырех стенах стало невтерпеж.
– Я сейчас, – быстро сказала она и кинула трубку.
Инна торжествующе посмотрела на пацанов у ее ларька и тоже положила трубку.
– Ладно, вижу, справляешься, – процедил Гиря. – Зайду вечерком.
На углу мелькнула блеклая розовая курточка Нади.
Заметив группу ребят, она инстинктивно сбавила шаг, но потом, тряхнув головой, пошла как всегда – стремительно.
– Ну что, шиза, давно не виделись? – приветствовал ее Гиря, когда она подошла к прилавку. – Побазарим?
– Что вам угодно, сударь? Я впервые вас вижу, – ответила она, пытаясь протиснуться к прилавку.
– Да ну! – удивился Гиря. – Может, ты мне и не давала?
– Я не понимаю вас, милостивый государь… Позвольте мне пройти, меня ждет фрейлина Инна…
Дружный хохот был ей ответом.
Инна за прилавком скривилась в полуусмешке-полугримасе. Гиря вытащил из кармана детскую гармошку.
– На, играй, полоумная. – он протянул игрушку Наде.
– Но я не владею этим инструментом, господа… – удивленно произнесла та. Гиря потемнел.
– Если ты, сучка, сейчас не сыграешь нам и не станцуешь, мы тебя хором… все… прямо за палаткой, усекла?
Надя выпрямилась.
– Делайте, что собрались, господа, но играть я не умею.
– Надюха, Надюха, – зашипела-зашептала Инна. – Делай, что говорят, они твоего летуна тогда не тронут…
Надя сквозь слезы посмотрела на парней.
– Это… правда, господа? Вы желаете причинить зло моему рыцарю?
Все молчали.
Надя неуверенно взяла гармошку.
У ларька притормозил «жигуль», но, увидев происходящее, сорвался с места и исчез в пелене начинающегося дождя.
– Какую же песню вы желаете услышать? – спросила Надя.
– Веселую, – оскалясь, бросил Гиря.
– Я, господа, веселых песен не пою…
– Ну пой, дура, какую знаешь, – начиная заводиться, процедил ей Гиря.
Надя неуверенно глянула на Инну.
Та торопливо закивала ей из окошка – пой, пой, пой…
Надя растянула гармошку.
Та издала режущий звук и замолкла.
Надя сжала ее, и растянула снова, и сжала.
Подняв левую руку, она сделала книксен, и запела:
Tombe la neige,Tu ne viendras pas ce soir,Tombe la neigeTout est blonde de desespoire.И Надя, танцуя по лужам и по грязи, снова запела:
Tu ne viendras pas ce soirMon crie est mon desespoire,Mais tombe la neige,Impossible menager.Она плакала, и пела, и танцевала.
– Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля, – тянула она. Все молчали. – Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля…
Никто не смеялся.
Наконец Гиря схватил ее и притянул к себе:
– А ля франсе пирамидон. Слушай, шлюха… Я бы тебя еще ниже опустил, да дальше некуда… Еще раз на дискотеку придешь – убью, поняла?
Надя высвободилась.
– Как бы низко я ни пала, сударь, мне не удастся быть ниже вас, – прошептала она.
Гиря с размаху ударил ее по лицу.
Она упала в грязь и сжалась в комок, подтянув колени к животу и закрыв голову руками, она знала по опыту, что так можно попытаться защитить жизненно важные центры.
Кровь, стекая из разбитых губ, смешивалась с грязной водой.
Гиря плюнул.
– Пошли, пацаны, – махнул он приятелям. Никто не сдвинулся с места.
– Чё за дела? – удивился Гиря. Никто не ответил.
– Вы чё, мля, оглохли? – возвысил голос вожак.
– Беспредельщик ты, Гиря, – медленно выговорил один, коренастый пацан по кличке Морис.
Гиря поднял руку, чтобы врезать ему, но остановился – трое дружков глядели на него не мигая, а Морис не сделал попытки ни закрыться, ни уйти от удара.
– Вы чё, гондоны, оборзели? Она же падла, грязь, шалава!