Последний Ворон: Пламя войны часть I
Шрифт:
Произнеся прекрасный тост, он залпом опрокинул проливающийся за края хмельной напиток и уселся обратно за стол. Праздник вновь продолжился. Дастин глянул на Райгара, поймавшего на себе взгляд юного принца, и тот мягко улыбнулся и кивнул головой. Это было одобрение с его стороны. Дастин выдохнул скопившийся в легких воздух и поднял глаза к небу, на полотне которого начали проступать яркие белые пятна, именуемые звездами, небесными огнями. В эту ночь звезды сошлись над ними ярким узором, напоминающим меч. Созвездие клинка, так астрологи именовали данное небесное явление. Эта ночь была уникальна хотя бы потому, что данное схождение небесных тел происходит по меньшей мере раз в триста пятьдесят лет, опережая каждое предыдущее схождение на пару месяцев. Но если капнуть глубже, то данное созвездие у некоторых скептиков и эзотериков являлось дурным предзнаменованием и означала скорую катастрофу. Но для Дастина это были всего лишь звезды, сошедшиеся по чьей то небесной воле в фигуру, вокруг которой люди построили стену из мифов, фактов и доводов. Такова одна из человеческих природ, сотнями лет не дающая покоя искателем запретных знаний и разных легенд. Около двух часов ночи новобрачные принц и принцесса покинули банкет и отправились в свою светлицу, где смогли сполна насладится друг с другом, трахаясь и вкушая сладкие плоды виноградников короля. Около трех часов ночи всадник, облаченный в сверкающие латы, пересек границу восточного пролива. Путь его лежал в старшую крепость, и он, что есть мощи, подгонял своего коня, чтобы тот мчался без оглядки.
Придворные рабочие разбирали декорации и шатры, а король Райгар в это время похрапывал в своих покоях, восстанавливаясь после ночной попойки. Его жена, проснувшись некоторое время назад, спокойно сидела за столом, заполняя стопку важных бумаг, на каждую из них ставив королевскую гербовую печать. Рядом с ней стоял крепко сваренный кофе, приятным шоколадным ароматом распространяющийся вокруг. Бумага за бумагой, накладная за накладной отлетали от твердой женской руки в стопку проверенных документов. На улице сияло утреннее солнце, теплыми лучами постукивая в большое окно королевской спальни, располагающееся в одной из самых высоких башен в крепости. Внутри было уютно и практически все обставлено рукой королевы, за исключением шкуры дикого валрока, которого Райгар подстрелил на одной из своих королевских охот, постелив у своей кровати. В тот день зверь, загнанный в угол и пронзенный стрелой, ранил короля, прежде чем тот вонзил топор в его череп и оставил на теле Райгара большой шрам, аккуратно зашитый под правым ребром. Позади кровати располагался старинный книжный шкаф, доверху заполненный разными литературными произведениями популярных писателей и поэтов Элситара. Эти большущие тома личная коллекция королевы, собранная из многих уголков Велиандора и за его пределами. Подумать только, на одной из ее полок находилось полное собрание Педро Вариана об античной древности. Этих томов в мире насчитывалось не так много, а точнее около сотни экземпляров, и один из них украшал полку восточной королевы. Будучи принцессой в замке своего отца, Виренея тайком пробиралась в закрытый для посетителей библиотечный корпус и под светом свечи перечитывала разные секретные и запретные сочинения безумных мастеров пера, и, став королевой, она начала осуществлять свою мечту, собирая отовсюду древние рукописи и текста. Она считала это памятью, которую следует сохранить до лучших времен, и порой, перечитывая очередной шедевр древности, написанный на сложном перволюдском языке, в душе ее разливалось тепло и благодать. Вдруг в дверь королевской спальни кто то постучал. Войдите, сказала Виренея, отложив в сторону недосмотренную стопку бумаг и договоров. В спальню вошел одетый в латные доспехи стражник с мечем на перевес.
– Командир, Вальтер. – поприветствовала стражника королева. – Чем могу быть полезна в столь ранний час?
Он, увидев Виренею в ночной сорочке, засмущался и поспешил покинуть помещение королевской светлицы.
– Ваше величество, простите меня, Я… Я.
– Все в порядке, ничего страшного, докладывайте. – успокоила она разволновавшегося солдата.
Командир поклонился королеве, как велит правила этикета, и пот, выступивший на его лице, упал на теплый деревянный пол.
– Ваше величество. – произнес Вальтер. – У меня дурные вести.
Лицо королевы потемнело, и было видно неподдельное удивление словам молодого высокого командира городской стражи.
– Что за вести? – спросила она взволнованно.
И вдруг ее сердце йокнуло. Глаз начал дергаться и по коже прокатились мурашки.
– Что то с моим сыном? – вдруг с осторожностью спросила она, глядя стражнику в лицо.
Он склонил голову, а затем вновь поднял ее, глядя на настороженную королеву. Губы его смолкли, и он не мог говорить от волнения, но это был его долг, как командира гвардейской стражи.
– Да, моя госпожа, на привале случилось несчастье, вам следует пройти в тронный зал, прошу вас, пойдемте.
Стражник тут же удалился из комнаты. Виренея, подорвавшись со стола сломя голову, помчалась прочь, опрокинув недопитую кружку горячего кофе и разбросав некоторые письмена на развивающемся ветру. Все было как в самом плохом сне. Она, даже не переодевшись, выскочила из своей спальни и с вооруженными гвардейцами поспешила в тронный зал. Там было пусто, никого, кроме двадцати стражников. Вдруг глаз ее упал на лежавшее на холодной каменной кладке тело. Ужас сковал ее материнское сердце, готовое вот вот остановится. Это был ее сын. Ее первенец. Сэм, погибший от рук неизвестных во время ночного нападения на его лагерь.
– Мы не знаем, кто это сделал. – сказал Вальтер, никто не спасся, убили всех до единого… Рядом с лагерем мы нашли сожженные флаги, но распознать в них чей то герб невозможно ибо они настолько обгорели, что проще отыскать иголку в песке… Моя госпожа, мы найдем того, кто сотворил это, и приведем вам его в кандалах, клянусь, моя госпожа, клянусь!
Казалось, Виренея не слышала того, что говорят ей солдаты. Громкий гул и плач проносился по ее сердцу, и где то внутри умирала каждая ее частица. Она подошла к убитому сыну и прикоснулась у его холодной щеке. Капли слез капали из ее прекрасных глаз, и она не могла их остановить. Как бы она хотела повернуть все назад, она все бы за это отдала. Поцеловав на прощанье свое дитя, она быстро удалилась прочь, не оглядываясь. Вскоре тело унесли для подготовки к погребению в королевскую усыпальницу. Она без цельно и без памяти брела по длинным коридорам и широким залам своего замка, пока не уперлась в порог своей спальни. Войдя туда, во рту она почувствовала аромат раскаленного железа. В порыве безумия и душевных терзаний от нарастающего стресса, она прокусила себе язык, проткнув его насквозь, стиснув зубы. Ноги ее были босыми и стертыми, и казалось, вот, вот подкосятся. В светлице спал король, все еще не проснувшийся и еще не подозревающий о том, какое горе пришло в его семью этим утром. Она прошла внутрь и села возле своего спящего мужа. Королева принялась поглаживать его по волосам, разбрасывая их в разные стороны, смотря на него безжизненным, прозрачным взглядом. Неожиданно глаза короля стали приоткрываться, и перед его взором предстала зареванная жена в ночном одеянии.
– Виренея любовь моя? – удивленно спросил Райгар. – Который час?
В ответ он не получил ничего, кроме безмолвной тишины, которую хранила его супруга. Он аккуратно приподнялся с кровати и уселся на ней, глядя на свою королеву. По ее глазам, полным боли, печали и тоски, он понял, что произошло что то ужасное. Тем временем погода на улице из солнечной превратилась в дождливую. Тучи сгустились на королевской башней. Она, что есть силы, вцепилась в мужа и издала громкий, протяжный крик, перетекающий в вой, а он лишь держал ее за руку и крепко прижимал к себе, покачиваясь из стороны в сторону. Дождь тем временем усилился и с небывалой силой стучал по окнам светлицы. Первое апреля столица встретила без улыбки. Убитые горем родители провожали в последний путь своего старшего сына, тело которого аккуратно было завернуто в шелковую простыню и положенное в лодку, а в руки его, заледеневшие от смертной хватки, был возложен его меч, "Рассекатель", рубивший врагов короны и стойко защищавший границы своего царства в руках некогда могучего война. В Норгарде с незапамятных времен королей и королев водружали на большие деревянные лодки, олицетворявшие корабль, несущей по небесной реке и приплывающий к вратам в небесное царство. Формально он не являлся членом королевского двора, так как публично отрекся от всех притязаний на престол, но по меркам человеческих уз крови он всегда был и будет сыном могучего правителя востока и должен быть похоронен со всеми почестями. Ему предрекали великую судьбу, именно он, после ухода своего отца Райгара должен был усесть за трон и возглавить королевство. От начала ступеней королевского дворца и до самых ворот входа в город, толпы жителей собрались, чтобы почтить память павшего командира серебряных ястребов и верховного военачальника на службе своего отца. Его многие любили. Добрый и щедрый командир, Сэм не редко помогал местным жителям в разных вопросах, не требуя взамен ничего. Он почтительно и с уважением относился ко всем, будь то бедный простой крестьянин или знатный господин или госпожа. Тело Сэма еще не вынесли из крепости. Оно стояло посередине большого дворцового зала, освященное солнечными лучами, сверху пробивающимися из вырезанного в камне отверстия. Катрина стояла у гроба, где тихо лежал ее старший брат, и горько плакала. Ее рука проходила от ног все выше и выше, пока не дотронулась до острия холодного клинка. Она ахнула, отринув руку, и разревелась еще больше. Дастина в это время не было. Он пришел позже. Она любила Сэма всем сердцем. Любимый братишка, так ласково называла она его.
В детстве отец воспитывал их одинаково, и если напакостил один, то наказание делилось на обоих, и никто с этим не спорил. Прочные родственные связи с ним давали ей силу и надежду в самые тяжелые времена, но не сейчас. Как можно грезить мечтами о надежде, если надежда умерла и сейчас лежала перед нею с мертвенно бледным очертанием и навеки закрытыми глазами. В руке Катрины была деревянная фигурка, которую брат выточил для нее много лет назад, когда они были детьми. Деревянный солдатик, покрытый лаком, сжимаемый в руках тоскующей по брату сестры, треснул. Тонкая деревянная ножка сломалась в руках опустошенной Катрины, поцарапав ее нежную ладонь. Она отсеяла сломанные части солдатика и с сестринской любовью вложила его в усыпальницу старшего брата. Так она хотела сохранить память о нем навеки. Странный, конечно, поступок, ведь чтобы сохранить память о ком то или о чем то, не избавляются от вещей, а стараются беречь их как самое дорогое и сокровенное воспоминание, но Катрина была не как все, и переносить душевную боль ей было так гораздо легче. В соседней комнате на черном стуле восседал хмурый король Райгар, сверливший взглядом стену. В его голове проносились моменты из прошлого, когда Сэм и Катрина были детьми. От осознания того, что через пару минут он войдет в тронный зал и увидит тело своего любимого сына, его бросало в дрожь. Он не издал ни звука, ни плача, лишь душа его пылала горькими слезами по такой утрате. Собравшись с духом и наполнившись смелости, он одолел подступающий страх и встал со стула. Вдруг он замер и повернулся к нему. Со всей злостью он схватил табурет и швырнул его в стену так, что от того отлетели щепки и две ножки, сломавшиеся от мощного броска. Гнев короля становился все сильнее, а дух его омрачали скверные мысли о предательстве и измене, затеянных в его окружении. Он отворил дверь комнаты, и свет дворца ударил ему в лицо. Он, прикрыв лицо рукой, зажмурился и, постояв так еще немного, опустил руку, открыв свой взор. Возле гроба стояла его дочь, горько плачущая над телом своего брата, и его жена, которая опустошено уставилась на мужа. По повелению короля стража тут же явилась ко дворцу и принялась подготавливать принца к последнему путешествию. Гроб был тяжелым и, казалось, неподъемной ношей для караульных стражников, но они справились, водрузив его на свои латные плечи, унося из дворца. Последнее пристанище он обрел здесь, среди своих родных и близких людей. Церемония началась. Его тело вынесли из дворца, и стражники пошагали напрямик через длинную дорогу, ведущую к вратам. Толпы людей раскидывали им пол ноги цветок черной сирени.
Издревле это растение являлось символом ушедшей жизни, и букеты из черной сирени клали к могилам почивших дам и господ во все времена, а сегодня такой букет украшал королевский гроб. Печальная трагедия для короля и всего королевства, ведь не гоже родителям хоронить своих детей. Королева, взяв под руку своего мужа, шла за гробом, прикрывая плачущее лицо серой накидкой. Король был молчалив, лишь грозовые тучи сгущались вокруг его сердца, очерняя его разум. Катрина шла вслед за ними, взяв под руку своего принца, подоспевшего не так давно. Его наряд украшал серый пояс, висевший через его плечо, с вшитыми цветками черной сирени. У каждого члена королевского двора был такой в тот день. Все присутствовали здесь. Все, кроме западной госпожи. У народа это вызывало массу вопросов. Где королева Галатея, почему она не явилась, доносилось из взволнованных толп простолюдинов. Но ее отсутствие вскоре прояснится, а сейчас нужно проводить принца в последний путь, оказав ему все королевские почести. Вдруг на площадь со всех углов вышли музыканты наперевес со своими инструментами. Затрубели трубари, и грустной мелодией пролилась музыка, заполнившая весь город. И шли они долго, на протяжении полутора часа, без остановки и передышки. Выйдя за порог городских стен, колонна направилась в холмы, виднеющиеся в полу километре от Старшей Крепости. В этих холмах вот уже четыре столетия покоятся все представители дома Хорландов, правящих этими землями не одно поколение. Погребальный курган уже ждал принца завывающим с холмов прохладным ветром, обдувая подступы к упокоищу. Подъем был длинным и тяжелым для солдат, несших на себе погибшего принца. Длинные, потрескавшиеся от веков ступени, поросшие мхом и покрытые травой, двоились в глазах Виренеи. Еще вчера она веселилась на свадьбе своей младшей дочери, а уже сегодня хоронит своего старшего сына. Не справедливо, что эта доля выпала на ее время, но она считала, что боги забирают тех, кто исполнил свое предназначение, хоть и была в корни не согласна с этим. Роды Сэма ей дались очень тяжело, почти пять часов на родовом столе стоили ей всех последних сил, чтобы на свет появилось это чудесное дитя, ее мальчик, крохотными ручонками трепетавший ее волосы и тихо посасывающий молоко из груди, навсегда останется в ее памяти горьким отпечатком, проносясь сквозь года, пока не наступит ее последний вздох, и она не возляжет на одном из семейных холмов рядом со своим сыном. Как и положено, служитель бога прочитал последнюю молитву, а затем тело Сэма предали огню, закопав его прах и посадив туда семечку дуба, которая однажды станет величественным деревом. На этом настояла Катрина, так как при жизни ее брат очень любил это дерево и ухаживал за всеми дубами вокруг их замка, поливая их и подпиливая сучки.
– Убирайтесь. – прошептала королева, зажмурив глаза, пытаясь проснутся от этого ужасного сна.
Все стояли в тишине, не понимая, к кому обратилась Виренея. Тут взгляд ее упал на городскую стражу, стоявшую перед ней и ожидающую ее приказа.
– Пошли все прочь! – завопила она, повторяя это снова и снова.
Стража, повинуясь требованиям своей королевы, быстро покинула родовое упокоище, оставив родственников наедине с их собственным горем. Король подошел к Виренеи и крепко схватил ее, пытаясь усмирить. Она какое то время трепыхалась, размахивая руками и выкрикивая громкие слова, но вскоре остепенилась, и муж, ослабив хватку, повернул к себе свою жену. Она вцепилась в него и начала громко плакать. И горькими были ее слезы в этот день, слезы потерявшей сына матери. Король нежно поглаживал ее по голове, успокаивая и говоря самые светлые и добрые слова, способные воодушевить кого угодно, но только не мать, потерявшую свое дитя. Она должна пережить это горе и принять его в одиночестве с собой. Другого пути нет. Дастин крепко обнял Катрину и попытался сделать тоже самое, что и король, и, надо сказать, вышло это у него куда лучше. Катрина посмотрела в лицо своей матери и, увидев на ней безжизненную гримасу, испускающую реки слез, зарыдала вместе с ней.