Последний защитник
Шрифт:
– Я пыталась отдать его привратнику в доме под знаком розы. – Хлорис развязала шаль. – Но он сказал, что госпожи Хэксби нет. Дескать, только что приходил какой-то мужчина, и она ушла вместе с ним. Но я еще смогу их догнать, и показал в конец улицы. Сказал, что не ошибусь, потому что спутник госпожи Хэксби очень высокий. И я пошла за ними.
Меня вдруг бросило в холод.
– Я догнала их в Сент-Мартин-лейн, – продолжала Хлорис. – Но письмо леди не отдала.
– Почему?
– Потому что встречала этого человека раньше, сэр, вот почему. Во дворе «Кобеля и суки».
– Он был… постояльцем?
– Нет. И я видела его только один раз. Но он такой высокий и такой худой, что не перепутаешь.
Я сказал, вдруг став подозрительным:
– Но ведь было темно, как же ты его рассмотрела?
– Нет, тогда еще не полностью стемнело, сэр. И к тому же это было возле таверны. Я хорошо разглядела его лицо в свете, падающем из окна.
– А что он делал во дворе «Кобеля и суки»? Ты видела его недавно?
– На прошлой неделе. Этот человек пришел в гостиную. Я была там с мадам и с одной из девочек, но он нами не заинтересовался. Спросил, где Даррел, а мадам Крессуэлл сказала, что тот еще не освободился. – Хлорис бросила на меня хитрый взгляд, чтобы я понял, на что она намекает. – А Даррел на самом деле был с Дориндой. Вы помните ее?
Я кивнул. Это была та юная проститутка, которая выглядела почти как ребенок, с руками, покрытыми синяками, старыми и свежими.
– Этот человек тоже сообразил, что имела в виду мадам. Он бросил на нее презрительный взгляд и принялся читать какие-то бумаги. А на нас с Амариллис даже и не посмотрел. В заведении мадам Крессуэлл немного встретится подобных мужчин. Но вот имя его я не слышала.
– Это священник по фамилии Вил, – сказал я, и вдруг мне кое-что пришло на ум. – А в какую сторону они направлялись? В сторону Сент-Джайлс или Чаринг-Кросс?
– Чаринг-Кросс.
Я догадывался, куда Вил мог вести Кэт. И молился, чтобы это оказалось не так.
– Я пошла за ними. – Лицо Хлорис, умное и серьезное, от света свечей стало красноватым; сейчас она была похожа на лисицу. – Священник повел ее в Уоллингфорд-хаус. – (Увы, моя догадка подтвердилась.) – Интересно, зачем?
Оставив ее вопрос без ответа, я спросил:
– А госпожа Хэксби шла добровольно?
У Хлорис дрогнули губы, и на миг она стала намного старше, чем была.
– Она не сопротивлялась, если вы об этом.
Глава 13
Долг жены перед мужем
Вечер праздничного дня заканчивается. Наступает ночь. Хозяин ушел пьянствовать.
Феррус лежит рядом с Пустобрехом в конуре. Феррус устал, но не может уснуть. Внезапно, словно бы кто-то со щелчком повернул ключ, в памяти возникает картина: добрая госпожа Крамл.
Может, это из-за той молодой леди сегодня днем. Которая дала ему пенни. Для нее у Ферруса просто нет слов.
Монетка новенькая и блестящая. Голова на ней другая, не та, что на пенни госпожи Крамл. Он положил новую монету рядом со старой. Теперь два пенни спрятаны в конуре между досками. Пустобрех их охраняет. Если протянуть руку над спящим псом, можно дотронуться до их холодных ребристых краев.
«Это все сточный коллектор, – думает Феррус, – это коллектор делает доброту».
Давным-давно, когда госпожа Крамл жила в Кокпите, крыша туннеля рухнула и преградила сток. Им пришлось все выкапывать, и хозяин ругался и пинал Ферруса. Госпожа Крамл пришла посмотреть на открытый туннель, пока они не починили крышу и снова не засыпали ее землей.
Один только Феррус был там.
Госпожа Крамл увидела камень с пометкой «хХх», вырезанной в кирпиче зубилом, и спросила:
– Что это?
А Феррус ответил (он тогда еще говорил):
– Может, госпожа, метка мастера тех давних лет. Смотрите, за кирпичом есть тайник.
Феррус хорошо помнит, что было дальше.
Госпожа Крамл прикладывает палец к губам.
– Это будет наш с тобой секрет, – говорит она, – твой и мой. – И улыбается ему.
Три кирпича вперед, а потом еще два вверх. Вот где секретное место.
– Положи это в тайник, – говорит она и дает ему то, что надо туда положить. – И пусть лежит там, пока я за ним не пришлю. Как тебя зовут?
– Феррус, – отвечает он.
Госпожа Крамл прикладывает палец к губам:
– Храни наш маленький секрет, Феррус. Никому не говори. Вот тебе пенни, держи монетку. Однажды наступит день, когда их будет больше.
Назавтра приходят солдаты, а госпожа Крамл и ее люди уходят навсегда.
В тот день все напились до беспамятства, радовались тому, что скоро вернется король. Хозяин с друзьями потребовали, чтобы Феррус рассказал, что хотела от него госпожа Крамл. Что они делали вместе.
Но Феррус ничего им не сказал.
«Нет, нет, нет. Госпожа Крамл добрая и дала ему пенни. Она велела беречь ее секрет, и он будет беречь. Никому не скажет».
Хозяин становится все злее и пьянее, краснее и пьянее.
– Ну если не хочешь сказать мне, – говорит он, – то, Богом клянусь, я устрою так, что ты никому уже ничего никогда не скажешь!
Хозяин велит принести его инструменты и еще вина.
– Дайте мне клещи и нож! – приказывает он.
Пять человек держат Ферруса, прижав к земле. Они смеются и плюют на него.
А потом хозяин отрезает Феррусу язык.
И теперь у Ферруса больше нет слов. Он замолчал навсегда.
Вечер Пасхального понедельника тянулся медленно. Фибс послал своего мальчишку за кувшином эля, чтобы скоротать время. Когда в дверь постучали, он подумал, что это вернулся мальчик. Однако, открыв, обнаружил на пороге дрожащую госпожу Хэксби. Привратник уставился на нее и изумленно заморгал:
– Господи боже мой! Хозяйка, что это с вами стряслось?
Какое удовольствие видеть хорошенькую женщину, похожую на утопшую крысу, в особенности такую недоступную высокомерную суку, которая только что тебе в рожу не плюет.