Последний знаменный
Шрифт:
— О, наказывай их, как хочешь, — предложил Адриан, — но только сама и чтобы я видел.
Слуги не двинулись с места, и дверь осталась непреодолимым препятствием. Моника повернулась лицом к двери, ей уже не удавалось сдерживать панику.
— Ты сошел с ума, — закричала она, — если Роберт узнает об этом...
Адриан ухмыльнулся:
— Роберт ничего больше не узнает, дражайшая невестка. Роберт мертв. Или скоро умрет. Он никогда не вернется. Нас на земле осталось только двое: ты и я.
Он опять взял ее за корсаж. Тут она попыталась ударить его, но он отклонил голову, не давая достать себя ногтями. И прежде чем она сообразила, что делать дальше, Цян Лу схватил ее руки сзади и завел их за спину. Моника хотела лягнуть своего деверя, но ее нога запуталась в юбке. Адриан придвинулся, разорвал еще дальше платье, обнажив всю грудь, и начал ее ласкать, приговаривая:
— Как она роскошна.
Моника изо всех сил пыталась высвободить руки, но безуспешно. Руки же Адриана скользнули на ее бедра, и они с Цян Лу вдвоем положили ее на кровать. Моника всячески пыталась освободиться, но мужчины были значительно сильнее ее. Она хотела закричать, но знала, что это не поможет. Вообще-то ею больше владела злость, чем страх. Она убереглась от «боксеров», а теперь ее собирался изнасиловать собственный деверь... Адриан тем временем срывал остатки одежды с ее тела.
— Не волнуйся, дражайшая Моника, — успокаивал он, — я куплю тебе еще лучшее платье.
Когда на ней ничего не осталось, он встал на колени и взглянул на ее тело. Цян Лу держал ее за запястья рук, вытянутых над головой, и тоже смотрел на нее, как и женщины, подошедшие и ставшие по бокам кровати. Моника собралась было их лягнуть, однако тут же поняла, что лучше лежать спокойно, пока они не причинили ей боли.
Все же ей было трудно не сопротивляться, особенно когда Адриан сел рядом и начал гладить ее бедра, а затем ласкать лобок. Не удержавшись, она напрягла прижатые руки и подняла колени.
— Я еще увижу тебя на виселице, — предупредила она.
— Обладание тобой станет самым счастливым моментом в моей жизни, — проговорил Адриан.
Роберт бывал в Запретном городе много раз, однако ни разу на официальном обеде; Цины никогда не позволяли себе такого варварского фиглярства. Но Юань горел желанием показать всему миру, что он цивилизованный джентльмен. Что еще он собирался показать миру, предстояло вскоре увидеть.
В продолжение прошедших суток состоялись пышные приемы, а также серьезные переговоры между Юанем и Сунем. Роберта тоже приглашали несколько раз, когда обсуждались финансовые вопросы. В остальном эти двое, похоже, хорошо ладили, прокладывая путь к решению проблем демократии в Китае. Таким образом, Роберт большую часть времени был предоставлен самому себе. Он намекнул Юаню, что хотел бы поговорить со своим приемным сыном, а еще больше с сестрой, на что Юань мрачно кивнул и обещал все организовать, но до сих пор не удосужился ничего сделать. Когда Роберт вошел в зал, где проводился прием, то оказался окруженным военными мундирами и черными фраками приглашенных — никто из присутствующих, даже доктор Сунь, не был одет по-китайски, — кроме того, здесь находилось множество дам. Роберт был крайне удивлен таким циничным попранием всех национальных традиций.
Дамы, также одетые по европейской моде, явно чувствовали себя скованно: китайской даме не разрешалось обнажать какую-либо часть своего тела ниже шеи в присутствии мужчины, если это не ее муж или любовник. Но у приглашенных сюда декольте открывало все.
Но более всего удивляло и немного настораживало полное отсутствие иностранных дипломатов. Свиту Юаня составляли и мужчины и женщины, свиту Суня — только мужчины, среди которых, по мнению Роберта, ему и следовало находиться.
К счастью, он заметил здесь и Мартина в броском мундире красного цвета, как у британского гвардейца, и синих бриджах, с саблей на боку. Мартин отсалютовал отцу:
— Папа! Я видел тебя у Тяньаньмэнь. Я так рад, что ты с нами и тоже Помогаешь восстанавливать величие Китая.
Роберт пожал мальчику руку.
— Я тоже рад этому. — Он взглянул мимо него. — К тому же отрадно видеть тетю Викторию в полном здравии. Ведь мы уже опасались за ее жизнь.
Они пошли через зал. Виктория выделялась среди остальных дам прежде всего высоким ростом и роскошностью форм. Кроме того, перед ним была Виктория, источающая здоровье и уверенность в себе, что еще больше подчеркивало ее красоту.
— Роберт, — сказала она, — как я рада тебя видеть.
Роберт взял ее за руки:
— Мы уже считали тебя погибшей. Ты не писала нам...
— Сначала я не могла, — оправдывалась она, — а последние два месяца были такими насыщенными... — Ее взгляд устремился поверх его плеча, и он понял, что она смотрит на Юаня.
— Не обижайся, но все, что ты сделала, кажется мне непонятным, — сказал он тихо.
Мартин отошел, оставив своего мнимого отца наедине со своей мнимой теткой.
— Надеюсь, ты все поймешь, когда узнаешь правду, — сказала Виктория. — Я бы хотела поговорить с тобой с глазу на глаз. Завтра.
— Такое разрешено наложнице военачальника? — Он сразу пожалел, что выразился так резко, но Виктория не обиделась. Она спокойно улыбнулась.
— Разумеется, когда дело касается брата. Если ты думаешь, что я живу в гареме, окруженная евнухами... Шикай отменил евнухов. — Роберт попытался представить, что думает об этом тень Чжан Цзиня. Но теперь Виктория не скрываясь смотрела мимо него. — Маршал.
Юань похлопал Роберта по плечу. Сегодня он был в белом кителе с золотым шитьем, на левой стороне груди теснились ордена. Лицо спокойное, как всегда.
— Ты, должно быть, очень рад увидеть сестру, Роберт. Будь с ней на обеде. Скоро всех пригласят за стол. Роберт... — Он заглянул в глаза Баррингтона. — Однажды ты отказался помочь мне в свержении Цинов. Я никогда не настаивал. И вот это свершилось. Но теперь, как я и предвидел, предстоят большие дела. Ты поддержишь меня теперь?
— Я поддержу того, кто де-юре правит Китаем, ваше превосходительство.
Юань улыбнулся:
— Де-юре, де-факто — тебе по-прежнему доставляет удовольствие упражнения в латинской семантике. Но оставим это. Он взглянул на Викторию. — Разве она не самая красивая женщина в Китае? Кроме разве что твоей жены, Баррингтон. И взгляни... — Маршал показал глазами туда, где Мартин с увлечением беседовал с китайской женщиной, или скорее девочкой, как более точно определил Роберт. — Разве у вас не самый красивый сын в Китае? И девушка рядом с ним красива, не так ли?
С черными длинными волосами и дерзкими чертами лица, подчеркнутыми западными румянами и помадой на губах, в малиновом бальном платье, открывающем гладкие смугло-желтые плечи, девушка и в самом деле была поразительно красива.
— Да, — согласился он, — Красавица!
— Я прочу ее в жены Мартину.
Роберт услышал, как резко вздохнула Виктория, очевидно, для нее тоже оказались откровением замыслы любовника.
— Итак, — сказал Юань, — поскольку жизнь обещает быть очень приятной для всех. Баррингтонов в ближайшие годы, если, конечно, не произойдет чего-либо непредвиденного, не зависящего от нас, то, я уверен, что вы поддержите любого, кто возьмет на себя тяжкое бремя правления Китаем. Пойдем к столу?