Последний знаменный
Шрифт:
— Оставайся здесь, — предупредил Роберт Монику. — К сожалению, ничего не могу тебе предложить для самозащиты. Револьвер нужен мне самому.
— Я понимаю. — Она села, подогнув ноги. Если с ним и Чжоу что-нибудь случится, то судьба ее станет кошмарной. Однако у них еще была пока надежда выжить.
Роберт и Чжоу подползли к стоянке «боксеров» на пятьдесят футов. Лошади были привязаны по ту сторону костра. Шестеро спали, завернувшись в одеяло. Седьмой охранял, но по тому, как склонилась его голова, было ясно, что он наполовину спал; ружье лежало возле его ног. «Боксеры» никак не ожидали встретить противника в такой глуши и знали, что простое население их слишком боится, чтобы напасть.
— Ты готов? — спросил Роберт Чжоу. — Все нужно сделать быстро и тихо.
Чжоу кивнул.
— Ну... С Богом!
Он дал Чжоу свой нож. Китаец вскочил на ноги и побежал вперед, Роберт рядом с ним. Почуяв их, лошади тихо заржали. Часовой встрепенулся, огляделся по сторонам и потянулся за ружьем. Но Роберт уже взял его на мушку и спустил курок. Грохот выстрела переполошил остальных «боксеров», но часовой упал без звука. Чжоу на бегу подхватил ружье убитого прежде, чем спавшие окончательно проснулись.
Роберт теперь направлял револьвер на лежащих, тщательно прицеливаясь: каждый выстрел должен найти свою жертву. Он застрелил двоих до того, как остальные четверо успели подняться на ноги. В этот момент Чжоу успел поднять ружье и первым же выстрелом сразил еще одного. Роберт уложил пятого. Двое оставшихся и не пытались скрыться. Выхватив мечи, они ринулись в атаку — один на Чжоу, другой — на Роберта. И оба упали, не добежав до цели. Выстрелы отдались эхом в ночи, и наступила тишина. Костер продолжал гореть. Лошади бились, обеспокоенные стрельбой. А семь человек лежали на земле. Сразу были убиты не все, и Чжоу ходил среди лежащих, перерезая горло живым.
«Как же легко совершить убийство», — подумал Роберт. Не самым красивым образом, но Хелен была частично отомщена. Он услышал шаги и резко обернулся, хватаясь за патронташ, чтобы перезарядить револьвер. Но это была Моника.
— Я велел тебе ждать моего прихода, — упрекнул он девушку.
Она подошла к нему и взглянула на «боксеров»:
— Они все мертвы?
— Да.
Чжоу обыскивал тела и, судя по звону монет, пересыпал деньги из их кошелей в один.
— Здесь два ружья, — сказал он. — И два патронташа.
— Дайте мне одно, — попросила Моника.
Чжоу взглянул на Роберта, тот согласно кивнул. Девушка повесила на плечо ружье и патронташ.
— Как с едой?
— Остатки ужина в этом котле и мешок проросшей фасоли с сырым мясом.
Роберт понюхал мясо: с душком, но съедобное.
— Я так голодна, призналась Моника.
— Да, но мы не можем задерживаться здесь. Вдруг кто-то услышал выстрелы.
Они оседлали лошадей, собрали все, что могло пригодиться, и тронулись в путь: Чжоу на одной лошади с сумками, Роберт — на другой. Моника сидела у него за спиной, обнимая его за талию.
— Я думаю, ты убил многих людей, — промурлыкала она, положив голову ему на плечо.
— Я солдат с шестнадцати лет. Или, по крайней мере, боевой моряк.
— Теперь и я в шестнадцать лет стала солдатом, — заметила она.
— Но ты еще никого не убила. Постарайся, чтобы так и осталось. — Тут он вспомнил, что в свои шестнадцать он тоже еще не убил ни одного человека. У нее еще было время.
Они поскакали от разгромленного лагеря на запад. По сути дела, это было не то направление, что было им нужно, однако они хотели сбросить преследователей со своего следа, хотя бы до того времени, когда они выйдут на нужную им дорогу. Проехав около трех часов, Роберт объявил привал в небольшой низине, где можно было укрыться от глаз случайных прохожих. Чжоу спутал лошадей и разжег костерок; они поели и почувствовали себя значительно лучше. В низине оказалась даже лужа с глинистой водой, и им удалось кое-как напиться и напоить лошадей.
— Сколько еще времени до рассвета, как ты считаешь? — спросил Роберт Чжоу.
— Не так уж много. Воздух остыл.
— А мы точно не знаем, где находимся. Отдохнем до восхода солнца и двинемся к реке.
Чжоу усмехнулся:
— Чтобы стать пиратами и грабителями, правда, по необходимости.
— Да, по необходимости, — согласился Роберт.
Роберт завернулся в одеяло, которое они прихватили у «боксеров», и лег. Но не спал. Он ждал, и через несколько минут Моника пришла к нему.
Она принесла два одеяла и одно из них расстелила на земле с ловкостью хорошей жены. Был не тот момент, чтобы спрашивать, отдает ли она себе отчет в том, что делает. Роберт, конечно же, убивал людей и раньше, но никогда не делал это столь бесчеловечно. Его рассудок и тело разрывались от противоречивых чувств радости и вины, переполнявших его одновременно, а также от странного чувства удовлетворения, что он повел себя столь жестоко, как поступал его легендарный прадед. То, что девушка должна прийти к нему, виделось как заслуженная награда победителю. А то, что она сама захотела прийти, превратило их встречу в полный восторг.
Девушка с радостью пришла обнаженной в его объятия, чтобы целовать его, прижиматься к нему, забывая о своих страхах и одиночестве в его сильных руках. Она страстно желала принадлежать ему, ощущать его руки на своей груди, на ягодицах, между ног, соединиться устами и почувствовать волнение языка. Моника имела полное представление о половых отношениях, хотя и была девственницей. Роберт взял ее так, как любой европеец сделал бы это в первый для нее раз, и надеялся, что она нашла это утешительным. Она была просто сокровище: крепость ее мышц, лежащих под мягкостью кожи, ее длинные стройные ноги, шелковистость волос были новыми для него. Ведь до этого он знал тела только китайских женщин.
— Я никогда тебя не отпущу, — сказал он ей, — ты будешь всегда рядом со мной.
— Всегда, — прошептала она, прижимая его к себе.
Они достигли реки, когда начало смеркаться, не замеченные ни одним «боксером», которые, как они поняли, стягивали силы для штурма Тяньцзиня. Действия боевиков, как уже стало привычным, не вызывали никаких препятствий со стороны знаменных. Что же касается знаменных, то они, похоже, решили, что Баррингтон утонул в реке; не было даже следов каких- либо поисковых отрядов.