Последний знаменный
Шрифт:
— Говори.
— Варвары приближаются к городу, ваше величество. «Боксеры» перед ними разбежались.
Цыси обернулась:
— А что генерал Нием и мои знаменные?
— Они тоже разбежались, ваше величество.
— Жунлу?
— Генерал остался в городе и будет оборонять его, ваше величество. Но он говорит, что не может отвечать за вашу безопасность. Он советует вам покинуть Пекин и уехать на север, в Жэхэ. Но я с ним не согласен, ваше величество. Я думаю, варвары последуют за вами и в Жэхэ, да к тому же это еще и слишком близко к Корее и японцам. По-моему, вам следует отправиться на запад через Великую стену в провинцию Шэньси. Туда они за вами не пойдут.
— Потому что Шэньси — пустыня, — заключала Цыси.
— Вы найдете там надежное убежище, ваше величество, до тех пор, пока варвары не уйдут опять.
— Если только они когда-нибудь это сделают, — резюмировала Цыси.
Напряжение Чжан Цзиня значительно спало от того, что она восприняла известия так спокойно.
— Мы должны надеяться, ваше величество.
— Меня предали, — произнесла Цыси, и Чжан Цзинь понял, что рано успокоился. — Вокруг меня одни трусы и предатели. — Она поднялась с табурета и взглянула на своих дам. — Ну, вы слышали. Идите и соберите наши вещи. Мы должны покинуть это место. Поторопитесь.
Дамы стайкой пересекли мост, переговариваясь. Громче залаяли собачки.
— Император... — отважился напомнить о себе Чжан Цзинь.
— О, он должен поехать с нами. Стоит ему попасть в руки варваров и он отдаст им все, что те пожелают.
— Я позабочусь о нем, — сказал Чжан Цзинь.
— Ни о чем ты больше не позаботишься, — оборвала его Цыси. — Ты, — она ткнула пальцем в одного из ожидающих евнухов, — иди к его величеству и сообщи, что мы покидаем Пекин через час. Ты... — Она указала на другого. — Вызови генерала Жунлу ко мне сюда.
— Ваше величество, не отчаивайтесь, — заговорил старый евнух. — Разве не пришлось вам и императору Сяньфэну бежать из Пекина в 1861 году только для того, чтобы вернуться сильнее, чем когда-либо? Вы вернулись, ваше величество, как Цыси, как самая властная женщина в мире.
Цыси взглянула на него; к своему ужасу, он увидел, что ее лицо не смягчилось.
— Да, я помню бегство в 1861 году, — сказала она. — И помню, что тебя со мной не было. Ты покинул меня, Чжан Цзинь, потому что боялся за свою голову.
— Я выполнял ваш приказ спасти Джеймса Баррингтона от казни. И сразу вернулся к вам, как только смог.
Цыси скривила губы:
— Ты вернулся ко мне, когда узнал, что я стала вдовствующей императрицей. Если бы я погибла в бурных событиях тех страшных месяцев, ты нашел бы себе другую госпожу. Я знаю, кто ты есть, Чжан Цзинь. Возможно, ты и спас жизнь Джеймсу Баррингтону, но ты дал погибнуть его сыну.
Чжан Цзинь сдался. Когда у нее было такое настроение, бессмысленно что-либо возражать. Оставалось только терпеть и ждать.
— Ваше величество, могу я просить вашего разрешения сходить за своей семьей и присоединиться к вам?
Теперь Цыси указала на него.
— Разве не твой совет привел нас ко всему этому? — спросила она.
— Ваше величество... — Он вновь задрожал.
— Ты советовал мне поддержать этих «боксеров», — все больше распалялась Цыси. — Ты уверял, что варвары покинули Пекин. Ты, Чжан Цзинь.
Чжан Цзинь упал на колени:
— Я советовал то, что считал наилучшим, ваше величество.
— Теперь ты говоришь мне, что самое лучшее для меня — бежать, — продолжала Цыси. — И ты приведешь свою «семью» посмотреть на мой позор? — Она быстрым движением руки указала на остальных евнухов, которые улыбались, глядя на позор самого Чжан Цзиня. — Эта падаль хочет вернуться к своей «семье», — произнесла императрица. — Доставьте его к ним. Но прежде отрубите ему голову.
— Ваше величество! — Чжан Цзинь молитвенно воздел руки. — Имейте милосердие. Разве я не самый старый ваш друг? Ваше величество, все, что я совершил в моей жизни, было проникнуто мыслью о вас. Я ничего не желал, только вашей власти, вашего благополучия, вашего успеха...
— Ты был как жернов на моей шее, — зло бросила ему Цыси. — Потому что я однажды пожалела тебя. Ты что же думаешь, я не знаю, как ты воровал у меня все эти годы? Разве ты не самый богатый евнух в Китае?
— Все это принадлежит вам, ваше величество, — взвыл Чжан Цзинь. — Все ваше. Все, что у меня есть, — ваше.
— Хватит, — оборвала она. — Я не хочу его видеть.
Евнухи окружили Чжан Цзиня и поволокли его, кричащего и вырывающегося прочь.
Дверь камеры распахнулась, на пороге стоял капитан Листер:
— Доброе утро, господин Баррингтон.
Роберт сощурился от резкого света, хотя его раз в сутки и выпускали из камеры на прогулку, но глаза отвыкли от яркости дня. Листера он видел впервые за несколько недель, тех долгих недель, в течение которых он сидел в камере и переживал, наслушавшись дичайших сплетен то о якобы окончательно уничтоженных представительствах, то о полном поражении армии варваров.
— Не выйдете ли наружу? — пригласил Листер.
Роберт настороженно вышел из камеры.
— Вы освобождаете меня?
— Мне приказано отправить вас в Пекин. Вас будет сопровождать конвой.
— Кто прислал за мной? Вдовствующая императрица? — Если так, то ему конец.
— Нет, насколько мне известно, господин Баррингтон, — сказал Листер. — Вам предстоит встретиться с сэром Клодом Макдоналдом.
Листер не мог сказать ничего больше, и Роберту не удалось выяснить ни о судьбе Моники, ни о Чжоу. Он оставался в таком же неведении, как если бы по-прежнему сидел в камере, но тем не менее понял, что колонна достигла Пекина и взяла его штурмом в то время, как, сверхъестественной силой, представительства еще держались. Это и стало причиной неожиданной смены отношения к нему в лучшую сторону. Ему позволили принять ванну, предложили приличную еду и напитки и выдали новую одежду китайского образца. Затем он отплыл на сампане в сопровождении британских солдат в столицу; железная дорога еще не была восстановлена.