Последняя аристократка
Шрифт:
— На что, интересно, смотреть под этими ногами? — тихонько пробурчала Ольга.
А Пашка так же тихо предложил:
— Держись за меня, я в темноте как кошка вижу, спроси у мамы.
— Это у тебя от отца, — так же тихо буркнула Катя, вспомнив, как тихо умел ступать её первый муж Черный Паша и как действительно он хорошо видел в темноте.
Хуже всех, кажется, чувствовал себя маленький Севка. Будто он никак не мог проснуться: шел, постоянно спотыкаясь, так что Борис вынужден был взять его на закорки.
Проводник двигался быстро,
— Послушайте, — наконец не выдержала Наташа, — вы не могли бы идти помедленнее? С нами дети.
— Никак нельзя, — с трудом подбирая слова, ответил тот, — надо быстро. Вперед! Пока нет солнца!
И они продолжали подниматься по тропе. Как ни странно, идти стало легче. То ли они привыкли, то ли тропа стала ровнее.
Теперь уже Сева шел сам, держась за руку матери. Следом шли Ольга и Павел, потом Наташа, и замыкал их цепочку Борис.
Постепенно тьма вокруг них начала рассеиваться — наступал рассвет. Проводник повернулся к Катерине, идущей вплотную за ним, и прошептал, коверкая слова:
— Скоро. Граница. Персия.
И тут прозвучал выстрел. Самое страшное, было непонятно, кто стрелял и откуда, но Сева, до того державшийся за руку матери, обмяк и бездыханный упал на тропинку:
— Севушка! Мальчик мой! Не-ет!
Ее животный крик многократно отразился в горах, и тут же наступившая после выстрела тишина взорвалась пулеметной очередью.
Проводник гортанно бормотнул и завалился навзничь. Борис, подбежавший к лежавшему мальчику, пытался тщетно нащупать пульс, а потом с силой оторвал от него Катерину.
— Катя, очнись, ему уже ничем не поможешь! Мы все погибнем! Катюша, надо спасать живых!
Катерина с усилием подняла голову.
— Это мне… божье наказание… за убийство…
— Потом, Катенька, милая, потом!
— Мама, — сдерживая рыдание, позвал её Пашка, — мама, пойдем. Слышишь, сюда идут…
Снизу, уже не скрываясь, по тропинке поднимались какие-то люди. Скорее всего, пограничники. Из-под их ног в пропасть, идущую справа от тропинки, с шумом срывались камни.
Пашка и Ольга с двух сторон подхватили Катерину и потащили её за собой.
— Мама! — Ольга оглянулась на Наташу.
— Идем, доченька, мы идем, — одобряюще кивнула та, с болью в сердце глядя на тельце погибшего ребенка.
Но и она понимала, что надо торопиться. Теперь они почти бежали. И это было не очень трудно, потому что тропинка вела вниз.
К сожалению, и преследовавшие их пограничники смогли прибавить ходу, и теперь Наташе казалось, что она даже слышит их дыхание.
— Наташа, — с усилием выдохнул Борис, — беги, всем нам не уйти. Я их задержу.
— Господи, но каким образом? — удивилась она.
— Я тебе не говорил… у меня есть пистолет.
Наташа взглянула вперед на тропинку — Катя замедлила шаг, оглядываясь на них.
— Уходи! — махнула ей Наташа. — Уходи! Уводи детей! Мы вас догоним.
Долгую-долгую секунду Катя медлила. Словно взвешивала на одной чаше весов жизни своего сына и дочери единственной подруги, а на другой безжизненное тело младшего сына.
— Уходи! — строго повторила та, и Катерина с детьми побежала дальше.
Место, где Наташа с Борисом оказались, было удобным. С него одинаково хорошо просматривалась тропа, по которой ушла с детьми Катерина, и тропинка, по которой их настигали пограничники.
Борис спрятался за выступом скалы, увлекая Наташу за собой, когда как раз на тропе показался один из подоспевших пограничников. Борис выстрелил поверх его фуражки, потому что не мог стрелять в своих, даже уходя за рубеж. Пограничник исчез, а наступившую было тишину разорвал винтовочный залп. В замерших за скалой Наташу и Бориса ударил град откаловшийся от скалы мелких камешков.
Они ещё плотнее вжались в холодный шершавый камень, и Борис сказал:
— Наташенька, давай поцелуемся на прощанье… на всякий случай.
Они поцеловались, и Наташа торопливо произнесла:
— Боря, прости, я не сказала тебе самого главного.
— Для меня главное, любишь ли ты меня?
— Люблю. Но есть ещё кое-что не менее важное… Я жду ребенка.
— Ребенка? Ты ждешь ребенка?! Спасибо тебе, Господи! А я боялся, что на земле после меня ничего не останется… Ты должна немедленно уходить, слышишь? И сберечь нашего ребенка во что бы то ни стало! Я их задержу, у меня есть ещё пять патронов… Что ж, если мне все-таки придется кого-нибудь убить, я буду знать, ради кого… Иди!
Он толкнул Наташу, и она, пригнувшись, метнулась в сторону тропинки, но тут раздался выстрел, молодая женщина покачнулась и рухнула вниз с обрыва…
ЭПИЛОГ
Наташа открыла глаза, но ничего не увидела. Что случилось? Неужели она ослепла?. Во рту было сухо и, казалось, язык распух и едва умещается во рту. Что с ней? Она тихонько застонала.
Тут же рядом раздался шорох, над нею кто-то склонился и поднес к губам кружку. Жидкость в ней была горьковатой, и Наташа хотела сказать, что ей нужна простая вода, но ничего не сказала, потому что жажда сразу прошла.
Она хотела подумать ещё о чем-то, но опять уснула.
Во второй раз она проснулась уже со страхом, что зрение действительно ей отказало, и потому глаза открывать боялась, хотя под веками было странно светло.
Наконец она решила открыть один глаз и тут же опять зажмурилась — она лежала на полу у открытой двери, и прямо на её лицо падал луч солнца.
Наташа попыталась сосредоточиться и вспомнить, где она и что с нею произошло. Услужливая память тут же показала картинку: по трапу парохода с чемоданами от неё уходит дядя Николя, а она, грубо отшвырнутая оголтелой толпой, падает спиной на каменный причал.