Последняя банда: Сталинский МУР против «черных котов» Красной Горки

Мамонова Ольга А.

Вячеслав Лукин был толковым и спортивным парнем. Ему прочили большую карьеру в хоккее. Кроме того, он работал в мастерских одного из московских НИИ и поступил в школу рабочей молодежи. Учился блестяще. Зачетная ведомость до сих пор хранит свидетельство о его высших экзаменационных баллах по геометрии, истории, географии, немецкому языку и, конечно же, по Конституции СССР. И все это, как говорилось тогда, при отличном поведении. В 1952 году он успешно сдал экзамены в престижный Московский авиационный институт. Среди своих сверстников и людей постарше он пользовался большим уважением.

Но, как известно, каждая семья несчастлива по-своему. В семье Лукиных произошел разлад, и скоро Вячеслав стал остро ощущать отсутствие отца.

Осенью 1951

года он зашел с Николаенко в пивную у стадиона «Зенит». Заметив Митина, который только что вернулся из Ялты, Николаенко окликнул его и познакомил с Лукиным. Митин, под два метра ростом, на пять лет старше, и невысокий, худощавый Лукин с поразительной легкостью нашли общий язык и стали близкими друзьями задолго до того, как их повязало первое преступление. Лукин, Лука, как его называл Митин, не скрыл от него побег из колонии. В свою очередь Митин открыл Лукину историю своей первой судимости, хотя поостерегся рассказывать о недавно совершенных налетах. В отличие от тех, кого он с легкостью брал на дело, Лукина, который был ему ближе всех, он долго не вовлекал в преступления. Несмотря на то, что Митин был старше и уже имел преступлений «на вышку», не он, а Лукин первым вызвался на совместное дело. И после трех месяцев молчания Митин наконец раскололся. Теперь Лука стал его правой рукой, в нем Митин нашел человека, который был с ним на равных. После первых же налетов он понял, что не ошибся. В свои двадцать лет Лукин умел не только пить водку, но и стрелять.

Лукин был уважителен с девушками. Серьезное чувство связало его с красавицей Зоей, которую он скоро назвал своей невестой. Оберегая и ее, и себя, Лукин избегал покупать дорогие подарки, и на день рождения подарил ей духи «Красная Москва».

До ареста ему оставалось десять дней.

Митин не ночевал дома уже два дня. Аверченков несколько раз приезжал к нему в Губайлово и не мог застать. Снова приходил и снова ждал. Митин появился глубокой ночью 13 февраля, трезвый и в хорошем расположении духа. Поговорив немного, оба легли спать в его комнате. В шесть часов утра в дом ворвались сотрудники милиции. Под подушкой у Митина был наган, но он даже не успел открыть глаза, как четверо милиционеров навалились на него и надели наручники.

Группа майора милиции Сергея Дерковского сработала чисто, без стрельбы. Накануне в коридоре МУРа он вытянул длинную спичку — ему выпало брать Митина.

География арестов не ограничилась Красногорском. Болотова задержали в Тушине, Семихатова — в Москве, Агеева — на Украине. Потрясенные родные смотрели, как арестованные шли под конвоем сквозь черно-белые зимние дворы и исчезали в милицейских машинах. В дороге Аверченков ожесточенно думал, кто мог их сдать, и в конце концов остановился на своем лучшем друге, Агееве, который уже больше года служил в военно-морской авиации. Никто из преступников не представлял, какая долгая, извилистая дорога вывела уголовный розыск на их след.

В Красногорском отделении милиции не было такого количества отдельных комнат для допросов. Обвиняемых сразу доставили на Петровку, 38, и поместили во внутреннюю тюрьму. Как раз уложились к совещанию ответственных работников МГБ, которое созвал министр госбезопасности Семен Игнатьев 14 февраля.

В операции по задержанию участвовало около пятидесяти сотрудников милиции, включая красногорский угрозыск. Владимир Арапов был в группе подполковника Игоря Скорина, бравшей Лукина.

Отец Лукина, сотрудник милиции и коммунист, от свалившегося на него потрясения и позора попал в психиатрическую больницу. На суде Лукин-младший с мстительной прямотой заявит: «Если бы отец жил с нами в последний год, ничего бы не случилось. Он был очень строгий и не допустил бы, чтобы я встал на путь преступлений».

Глава 4

Суд

Жизнь — как вода, Вел я всегда Жизнь бесшабашную, — Все ерунда, Кроме суда Самого страшного. Владимир Высоцкий

Утром новость о ночных событиях облетела Красногорск. В обеденный перерыв на заводах гудел народ. Никто не мог поверить. «Банда» — было чужое, не красногорское слово. Арестованных знали все.

В результате первых же допросов стало известно, что их бандитский дебют состоялся не 1 февраля 1950 года, а парой месяцев раньше, когда вся страна готовилась к празднованию сталинского юбилея. Хотелось отгулять и отпраздновать по полной — а на что, чем? Самарин, зная физическую силу Митина, предложил ему ночью приехать в продовольственный магазин в Тушине и ломом сорвать тяжелый навесной замок. Продуктов и водки, всего на сумму свыше двух тысяч рублей, хватило достойно отметить не только 70-летие Сталина, но и наступивший 1950 год.

И только после этой преступной разминки Самарин рискнул предложить Митину открытый разбой. Невероятно, но в тот день Митин отказался — дескать, ему надо собраться с духом. Это было не так. Его наблюдательность и осторожность никогда не были помехой для дерзких нападений. Самарин отлично понимал, с кем имеет дело. Позже, на суде, он сказал, что Иван просто не доверял ему и присматривался, подозревая, что Самарин мог быть осведомителем. Но по прошествии несколько недель Митин уже не противился этой разрушительной силе, которая гнала его в темноту. Самарин достал для него пистолет, и Митин выточил гильзы на токарном станке. Молодой парень с красивым узким лицом и светлыми глазами исчез навсегда. На следственных фотографиях 1953 года Митин выглядит старше своих двадцати шести лет, с огрубевшими чертами лица и тяжелым, вызывающим взглядом.

Невольно общаясь с ним во время допросов, Владимир Арапов не видел этой перемены. По сравнению с преступниками, с которыми Арапову приходилось иметь дело, Митин выделялся самообладанием и прямотой, отсутствием страха и даже чувством юмора. Он с самого начала знал, что его ждет расстрел и тем не менее без всяких уловок и надежды на спасение давал показания и помогал восстанавливать картину преступлений в следственных экспериментах.

— Жаль, что они такое сотворили с собой и с другими, — задумчиво говорит Арапов. — Мне пришлось вести допрос невесты Лукина. Такая хорошая, красивая девушка. Да и сам Лукин неглупый был парень, держался спокойно, не скажешь, что двадцать один год… Когда я увидел Митина, то подумал — сам бы его расстрелял, вот этими самыми руками. А как стал говорить с ним — как будто другой человек передо мной.

В комнатах для допросов, как под перекрестным огнем, оказались и родственники, и невесты, и просто знакомые главных участников и соучастников. Сыщиков поразило, как мало знали об обвиняемых в их собственных семьях. Отец Митина не смог ответить, при каких обстоятельствах его сын приобрел мотоцикл (Митин владел мотоциклом четыре года), кем он работает и сколько получает. А мать Лукина, случайно обнаружив оружие в комнате сына, просто разобрала пистолет на части, выбросила и забыла об этом. Хотя ни один из членов банды не жил отдельно и каждый помогал деньгами родителям, дом для них был просто крышей на ночь, и то не всегда. О безотцовщине говорить не приходится. Отцы были у всех — и что из этого? А вот старших братьев над ними не было.

Владимир Арапов продолжает:

— На допросах все участники банды держали себя в руках и перед неопровержимыми фактами сразу стали давать показания. Только Болотов, лет на пятнадцать старше всех остальных, стал все отрицать и пытался любыми способами уйти от ответственности. Свидетелям было нелегко его опознать — во время налетов Болотов прятал лицо под маской. На предварительном следствии было недостаточно прямых улик, чтобы выдвинуть ему обвинение. Прокурор не давал санкции на арест. Нужно было его освобождать. Во время очередного допроса Болотова открылась дверь и вошел Николай Бутырин с постановлением об освобождении. И как раз в этот момент Болотов «раскололся».