Последняя битва
Шрифт:
А потом рев резко заглох, как будто Тесса внезапно проглотила камень. Голосовые связки тоже начали ломаться. Как и легкие. Как и все остальные органы. Она пыталась дышать, но более не могла. Сыворотка послушно отвоевывала каждый сантиметр тела обратно, открывая путь настоящей Тессе. Обратно к своему трону в мозгу.
Тесса рывками ломала шею, запрокидывала голову, глаза особи закатились, и она так и застыла. Стоя, с запрокинутой головой, с открытым ртом в безмолвном крике, со скрюченными на груди пальцами, с открытыми белыми глазами. Как заживо закостеневшая мумия.
Радары тут же зарегистрировали распад зараженных куч как внутри базы так и снаружи. Армия зараженных снова лишилась лидера и превратилась в уязвимую кучу безмозглых монстров, ведомых лишь инстинктами.
Война окончена.
27 февраля 2071 года. 19:40
Тони
— Особь повержена! Повторяю: ОСОБЬ ОТКЛЮЧИЛАСЬ!
— Надавайте пенделей этим уродам! — кричал Фунчоза.
Он подобрал с трупа солдата винтовку и с остальными оставшимися в живых бойцами продолжил загонять остатки зараженных по углам ангара.
Я подбежал к дыре в завале. Зараженные перестали ломиться сюда, видимо, запах снаружи перебивал запах, рвущийся изнутри.
— Калеб! Помоги! — крикнул я.
Не позволив Калебу подбежать к Жиже, умершей прямо у ног монстра, я отвлек его насущной задачей. Оплакивать бойцов рано! Надо еще закончить эту битву!
Мы взобрались на завал и стали скидывать камни на образовавшуюся дыру, герметизируя пещеру варварским способом.
— Вольт! Электролюкс! Доложить обстановку снаружи!
Я пытался перекрикивать перестрелку, взрывы гранат — солдаты больше не боялись тратить запасы. Теперь-то они довольно четко представляли количество особей, с которыми им предстояло сразиться.
— Фунчоза, отойди! — кричала Арси.
Рука частично погребенного под камнями экзоскелета ожила, пушка затарабанила по группе зараженных в северном углу — Арси подключалась к технике дистанционно.
— Вьетнам, прикрываю! — орал Томас.
Теперь ожил гранатомет. Гулкие бум-бум-бум обозначили залпы гранат, оглушительные взрывы решетили зараженных в фарш, сносили солдат с ног.
— Томас, аккуратнее, мать твою! — орала Вьетнам, зажимая пробитые уши.
— Простите! Это единственное, что уцелело у этой штуки!
Наконец послышалась передача от ребят снаружи:
— Электролюкс на связи. Ребята, миграция замедлилась.
Мы с Калебом одновременно вдохнули с облегчением.
— Арси, что с остальными ходами? — спросил Калеб.
— Завалены. Герметичны. Нам отсюда долго не выкопаться, — ответила она голосом гробовщика.
Это меньшая из бед.
Выстрелы в ангаре постепенно утихали. Я смотрел на карту, подозрительные точки уменьшались в количестве. Зараженных добивали по всей базе. Жестоко. Брутально. Думалось мне. За все те смерти, в которых они были не виноваты, бывших людей измельчали в порошок, не давая им шанса вернуться.
Мы были бессильны изменить это. Как бы нам ни хотелось спасти сегодня как можно больше людей, всяких людей, мы провалились по всем миссиям.
Когда этот день закончится, а он обязательно закончится, нам всем придется приложить максимум усилий, чтобы не сойти с ума.
Прошло еще немного времени прежде, чем в ангаре наступила практически полная тишина. Наконец мы смогли оглядеться и осознать масштаб бойни, что сегодня затеяли. Не по своей воле. По вынуждению. И все равно оправдать себя не мог никто из нас. Я читал это в глазах собратьев. Калеб, Фунчоза, Вьетнам. Мы смотрели друг на друга, кивали, мол, мы все сделали верно, но ни один из нас в это не верил.
И я не думаю, что когда-нибудь мы найдем утешение от угрызений совести.
Завалы булыганов в ангаре создавали впечатление, будто мы находились где-то на каменной свалке, среди гор которых торчат пушки, пулеметы, гранатометы и сотни конечностей людей. Людей здоровых. Людей зараженных. Но все-таки людей.
Сколько жертв.
Сколько греха.
Вдруг слева раздалось кряхтение. Мы все, как по щелчку, обернулись с выставленными вперед винтовками. Дула наши смотрели точно на Тесс. Может послышалось? Но не могло же послышаться сразу всем?
И впрямь. Из горла Тесса снова раздалось бульканье. Потом кашель. Потом снова кряхтение. А потом она сделала резкий глубокий вдох. Глаза широко раскрыты, зрачки выкатились откуда-то из-за век, отчего она вновь стала походить на человека. Нормального человека.
Ни один из нас не переставал целиться ей прямо меж глаз.
Уже через секунду мы поняли, что в ней больше не осталось ничего от врага.
Тесса смотрела на нас растерянно и даже испуганно, как человек, который оказался в незнакомой обстановке с полной потерей памяти. Она часто моргала, дышала рывками, ее трясло. Покрытая кровью с ног до головы где-то уже местами засохшей, а где-то скомканной в местах соединения экипировки, остатками кишок и мозгов, которые смердели тухлятиной, Тесса обрела человечность.
Как последнее богохульство вируса над всем лучшим, что есть у людей.
Она смотрела на нас, едва ли узнавая, смотрела вокруг, изучая обстановку. Осознавая. Вспоминая…
А потом посмотрела вниз. Первым, что она увидела, это собственную руку, держащую что-то возле бедра видимо, она почувствовала боль от вонзенного шприца, не до конца понимая, откуда эта боль, чем вызвана, что она означает.
Тесса разжала ладонь и увидела другую руку в тактической перчатке. Не ее рука. Рука чужого. Рука друга. Рука самого близкого человека, которого она когда-либо имела. Наконец взгляд Тессы расфокусировался с этого единственного объекта осознаваемой вселенной, и она смогла увидеть. Смогла осознать масштаб потери…. Масштаб своей трагедии. Понять источник боли.
Ее глаза расширились, она сделала глубокий вдох и исторгнула из самой сердцевины души вопль скорби:
— Не-е-е-е-ет!
Тесса упала на колени, припала к груди Жижы, стала теребить ее лицо, бить по щекам, трясти за плечи.
— Не-е-е-е-е-е-е-ет! — рыдала она.
Мои глаза застилали слезы от этого зрелища. Калеб не мог смотреть. Он не мог даже подойти туда. Больше не хотел. Не желал признавать этот факт. Вьетнам плакала. Фунчоза тоже.
— Пожалуйста! Не-е-е-ет! Нет! — рыдала Тесса.