Последняя битва
Шрифт:
— Как знать, как знать… — улыбнулся я.
Пашка еще раз посмотрел на подаренный амулет, спрятал его под рубахой и прижал рукой.
— Вот Серрый дед удивится, когда увидит, — прошептал он себе под нос, а затем громко спросил: — Дедуль, а кто еще, кроме нас, прриедет на праздник?
— Да все. Дедушка Элмер, дедушка Констант…
Пашка сел и тут же вскочил.
— Жаль, что дедушка Амикус ррано умер. Я бы хотел его увидеть.
— Рано? Ему было за девяносто.
— Все рравно. Надо было дождаться, когда я рродюсь… рождусь. Ну так кто еще будет?
— Ну… Баба Катя с дедом Вовой…
— Верховые? — радостно перебил он.
— Надеюсь, что приедет шаман Гару-Фухтум со своей помощницей.
— Тетушкой Сальваной?! Ух ты, классно! Она та-акие сказки рассказывает, — восторженно протянул внук и пару раз подпрыгнул. Этот егоза не мог и минуты устоять на месте.
— Король Верлим с королевой Рондой обещали.
— Вау, крру-то-о! А Крет, ихний внук, такой задавака! Все время хвастается, что он принц. А сам-то мне по пояс, даже еще ниже!
Пашка для своих лет выглядел довольно взрослым. Он был ребенком нашего с Марусей сына Александра и синекожей красавицы Людмилы, дочери Серого и Линории. Серега назвал ее в честь погибшей жены, но нынешней супруге деликатно об этом не сказал. Просто наврал, что ему с детства нравилось имя. Второго малыша, мальчика, они назвали Борисом.
— Дедуль, а прравда, что тебе предлагали стать прравителем всей Мелизоры? — Пашка недовольно поморщился.
— Не помню такого, — соврал я.
— Ну да, ну да… — Мальчишка усмехнулся. — Я слышал, как про это дядя Силантий говоррил, а он никогда не врет, даже когда шутит. Он еще сказал, что ты сам отказался. Ну почему, дед, а?
— Хорошо, — сдался я и обнял мальчика. — Постараюсь объяснить. Понимаешь, когда вокруг война, ясно, что есть враг, и его нужно победить, а в мирное время… Там больше всяких интриг, не по мне это. С этим гораздо лучше справляется Совет глав племен. А мне проще из храма оберегать Мелизору от Тьмы, тем более, кроме меня этого никто делать не умеет.
— Поэтому тебя Хранителем Света называют?
— Верно.
— А как ты ее, эту Тьму, видишь?
— Ну… Приходится каждый день в фонтане Истины осматривать все закоулки Мелизоры. Иногда там появляются темные пятнышки, маленькие, как булавочные уколы. Чаще всего они почти сразу исчезают, но бывают случаи, когда эти пятна начинают расти, словно плесень. Вот тогда я бью тревогу и собираю Совет племен.
— И теперрь ни нежити, ни войны никогда не будет, потому что ты нас защищаешь?
— Увы, малыш, Тьма сильна, и когда-нибудь она снова попытается окутать Мелизору черными тучами. Тогда появится герой, который сможет вытащить Кладенец и дать ей бой.
— Я его вытащу, вот увидишь! — выпятил грудь Пашка.
— Все может быть, — я улыбнулся и, наклонившись, чмокнул его в макушку.
От резкого движения в спине что-то хрустнуло. Да, летать на пьяном Гвэрде в моем возрасте — не самая лучшая затея.
И тут на запястье мальчишки пискнул бипер.
— Ой, дедуль, совсем забыл. Там же бабуля и баба Фррина пекут вишневый пирог для прраздника. Если я его не попрробую, у них точно невкусно получится, — протараторил он и побежал к замку.
«Бабой Фриной» Пашка прозвал Фросю с Ариной, и обращался к ним именно так, как к одному человеку. Они сдружились еще во времена, когда Фрося была призраком, и с тех пор стали не разлей вода. Хотя обе давно вышли замуж, имели детей и внуков, но, как и в молодости, большую часть времени проводили друг с другом.
— Постой! — крикнул я Пашке.
— Чего?
— Увидишь Диогена, попроси прилететь. Подлечиться надо.
— Ага! Бабуля прросит подождать, говорит, они уже заканчивают! — крикнул он и умчался.
Ладно. Посмотрю пока, как себя Жемчужина чувствует. Я подошел к конюшне. Дракониха спала как убитая, время от времени смешно посапывая и вытягивая вперед морду, покрытую блестящей чешуей. Забавная она все же.
Потирая поясницу, я завалился в соседний стог. Раз Маруся просит, подожду. Она меня всю жизнь ждала, такая уж ей выпала судьба. Вскоре после того, как я вернулся из Небытия, выяснилось, что Маруся беременна, и я запретил ей ходить с нами в походы. Она сидела сначала с Мишкой, потом еще и с Сашкой. Возмущалась, но сидела. И ждала. Ждала, пока мы очищали Риалон и Синеус от нежити, когда воевали с самыми непримиримыми Вернувшимися. Ждала, когда вырубали агрессивные цветы на Флогине. Когда остатки ордена Семи Чародеев соорудили портал у реки Смородины, и нам пришлось теснить прорвавшиеся орды нечисти обратно в землю Мертвых. Нам тогда здорово помогла Баба-Яга. Впервые увидев меня после Второй Великой Битвы, она безмерно удивилась: ведь старуха считала, что я непременно умру. Сначала долго сетовала на ухудшившийся скилл предвидения, потом решила, что я обманул Смерть и успокоилась. Кстати, она обещала непременно прилететь на годовщину Серого. Будет приятно ее повидать. И Леху. И Верлима с Ронд…
Мысли спутались, и я задремал, словно провалился под землю. Падал, падал, падал, и, казалось, этому падению не будет конца. Но вот мой полет прекратился. Из глубины бесконечного колодца я посмотрел вверх, небо отсюда виделось маленькой мерцающей звездочкой. Глянул под ноги — под ними клубился мрак. Вязкий, густой мрак. Всмотрелся в него. Где-то там, глубоко, металась темная фигура. Я узнал ее — Утрес-Крех. Бог Тьмы был опутан сотнями, тысячами цепей, поблескивавшими в свете невидимых факелов. Он отчаянно метался, пытаясь разорвать их руками, рогами и даже крыльями. Смотреть на это было жутко: казалось, сам воздух вокруг него дрожит от нетерпения и ярости.
Почувствовав мое присутствие, Утрес остановился, сел на обрывки цепей, которыми была усеяна земля под ним, и злобно зарычал. Поднял голову и увидел меня. Уголки губ поползли в стороны, обнажая хищные клыки.
— Ждешь? — прогремел насмешливый голос. — Скоро, очень скоро. Еще лет десять-пятнадцать, и я выберусь, — в подтверждение своих слов бог рванул одну из цепей, и она со звоном рассыпалась на звенья. — До встречи, призыватель!
Конец четвертой книги. Цикл закончен.