Последняя глава (Книга 1)
Шрифт:
– Дядя Хилери отказался от поста настоятеля собора, - пояснила Динни. Он славится своим аскетизмом.
– Мне бы не пошла шляпа, которую носит епископ, Динни, но признаюсь тебе, с тех пор мне и жизнь не мила. И почему я отказался от такого привольного житья? У меня было бы время вырезать модели всех кораблей на свете, писать письма в газеты и отращивать себе животик. Вот и тетя не перестает меня за это пилить. Всякий раз, когда я вспоминаю о том, чего добился дядя Франтик своей внушительной внешностью и как он выглядел после кончины, передо мной проходит моя загубленная жизнь, и мне ясно, что стоит только снять с меня хомут, как я рухну. А отцу вашему здорово достается, мисс Тасборо?
– Да нет, он больше прохлаждается, - сказала Джин, - но у нас ведь деревня.
– Дело не только в этом. Прохлаждаться и думать, будто что-то делаешь, - это так естественно.
– Если только это не противоестественно...
– вставила Динни.
– Да! Дядя, к Диане сегодня неожиданно явился капитан Ферз.
Хилери сразу перестал улыбаться.
– Ферз! Это либо очень страшная, либо очень благая весть. Адриан знает?
– Да; я за ним ездила. Он сейчас там с капитаном Ферзом. Дианы не было дома.
– Ты видела Ферза?
– Я вошла в дом и разговаривала с ним, - сказала Джин.
– Он показался мне вполне нормальным, если не считать того, что он меня запер.
Хилери все еще стоял, не шевелясь.
– Ну, до свидания, дядя; мы едем к Майклу.
– До свидания и большое спасибо, мистер Черрел.
– Да, - рассеянно откликнулся Хилери, - будем надеяться на лучшее.
Девушки снова сели в машину и поехали в Вестминстер.
– Он явно ожидает худшего, - сказала Джин.
– Не удивительно, - ведь что бы ни случилось, все равно это будет ужасно.
– Спасибо!
– Да нет же!
– сказала Динни.
– Я вовсе не о тебе. И ее снова поразила целеустремленность Джин: она
сейчас может думать только об одном. В Вестминстере, у самого дома Майкла, они встретили Адриана; он позвонил по телефону Хилери и узнал, куда они поехали. Убедившись, что Флер устроит их у себя, Адриан ушел, но Динни, встревоженная его видом, побежала за ним. Он шагал к реке, и она нагнала его на углу площади.
– Может, ты хочешь побыть один?
– Тебе, Динни, я всегда рад. Пойдем.
Динни взяла его под руку, и они быстро зашагали по набережной к западу. Она молчала, предоставляя ему начать разговор.
– Знаешь, - сказал он наконец, - я несколько раз ездил в клинику, чтобы узнать, как обстоят дела с Ферзом и хорошо ли там с ним обращаются. А последние месяцы я там не был и вот наказан. Но меня ужасно угнетали эти поездки. Я туда только что звонил. Они хотели за ним приехать, а я им запретил. К чему? Там подтверждают, что последние две недели он был совершенно нормальным. В таких случаях они, оказывается, выжидают месяц, прежде чем сообщить близким. Сам Ферз говорит, что он здоров уже три месяца.
– А что собой представляет эта клиника?
– Большой загородный дом, - там всего около десяти пациентов, у каждого своя комната и свой служитель. Наверно, это одна из лучших клиник такого рода. Но меня всегда приводила в ужас стена, утыканная гвоздями, которой обнесен участок, да и самый дух, который царит в клинике, - будто там что-то прячут. Или я слишком чувствителен, или сумасшествие действительно самое страшное бедствие на свете.
Динни стиснула его руку.
– Мне тоже так кажется. А как же он убежал?
– Ферз вел себя так разумно, что они совсем потеряли осторожность; он как будто сказал, что приляжет, и улизнул во время обеда. Видно, Ферз заметил, что какой-то торговец появляется каждый день в один и тот же час, пока сторож принимал покупки, он проскользнул в ворота, дошел до станции, пешком, а там сел в первый поезд. Оттуда до Лондона всего двадцать миль. Когда они его хватились, он уже добрался до города. Завтра я туда поеду.
– Бедный дядя!
– ласково сказала Динни.
– Что ж, дорогая, такова жизнь. Вот уж не думал, что попаду в такую переделку! Сомнительное удовольствие.
– У него это наследственное?
Адриан кивнул.
– Дед его умер в смирительной рубашке. Если бы не война, с Ферзом, может быть, ничего бы и не случилось, но кто знает? Наследственное сумасшествие! Какая несправедливость! Нет, Динни, я не верю, что милосердие божие проявляется в форме, понятной нам, людям, или что оно похоже на наше милосердие. Всеобъемлющая созидательная сила, божественное провидение без начала и конца - это я еще могу допустить. Но заставить эту силу печься о нас, смертных, - увы, невозможно. Взять хотя бы сумасшедший дом! О нем ведь страшно и подумать. А раз так, каково же несчастным, Которых туда упекли? Люди отзывчивые шарахаются от них и отдают их во власть людям черствым, - и тут уж да поможет им бог!
– Но, по-твоему, бог и не думает им помогать.
– Кто-то когда-то сказал, что помощь человека человеку - это единственное проявление божественного начала.
– А дьявольского начала?
– Зло, причиняемое человеком человеку, а я бы добавил: и животным... Но ведь это чистейший Шелли, дядя.
– Лестное сравнение. Но я, кажется, начинаю совращать тебя с пути истинного.
– Нельзя совратить с пути, по которому не идут. А вот и Окли-стрит. Хочешь, я зайду и спрошу Диану, не нужно ли ей чего-нибудь?
– Еще бы! Я подожду тебя на углу, и большое тебе спасибо.
Динни подошла к дому быстрым шагом, не глядя по сторонам. Ей открыла все та же горничная.
– Я не хочу входить, но вы узнайте потихоньку у миссис Ферз, все ли в порядке и не нужно ли ей чего-нибудь. И скажите, что я остановилась у миссис Майкл Монт, Но готова в любую минуту приехать и побыть у вас, если миссис Ферз захочет.
Служанка ушла, а Динни вся превратилась в слух, но сверху не доносилось ни звука.
– Миссис Ферз велела вас от души поблагодарить, - сказала, вернувшись, горничная, - она непременно даст знать, если вы понадобитесь. Сейчас у нас все в порядке, мисс, но - боже мой!
– мы совсем потеряли голову, хоть и надеемся на лучшее. И еще миссис Ферз вам кланяется и просит мистера Черрела не беспокоиться.