Последняя глава (Книга 2)
Шрифт:
За спиной Уилфрида Динни сняла платье и надела синий купальный халат, в душе надеясь, что он обернется, и уважая его за то, что он этого не сделал. Она засучила рукава и встала рядом с ним. Повиснув над водой, собака высунула длинный язык:
– Его не тошнит, как ты думаешь?
– Нет, они всегда так делают. Осторожно, Уилфрид, не бросай его в воду сразу, они пугаются. Ну!
Очутившись в воде, пес сначала пытался вылезть, но потом стоял спокойно, опустив голову и стараясь не поскользнуться на скользком дне.
– Вот шампунь, это лучше, чем ничего. Я его подержу, а ты намыливай.
Вылив немного шампуня на середину блестящей черной спины, Динни, зачерпнув воды, полила бока и стала втирать мыло. Эта первая домашняя работа, которой ей пришлось заниматься вместе с Уилфридом, доставляла ей огромное удовольствие, тем более что ей то и дело приходилось дотрагиваться и до него и до собаки. Наконец она выпрямилась.
– Фу! Спина заболела. Окати его и выпусти воду. Я его подержу.
Уилфрид окатил собаку, которая вела себя так, словно ей совсем не было жаль расставаться со своими блохами. Она решительно встряхнулась, и Динни с Уилфридом невольно отскочили назад.
– Не выпускай его!
– закричала Динни.
– Его надо вытереть тут же, в ванной.
– Ладно. Схвати его за шею и держи.
Укутанный в большое мохнатое полотенце, пес поднял к ней морду, выражение ее было самое разнесчастное.
– Бедный малыш, ну сейчас все твои беды кончатся, зато как ты хорошо будешь пахнуть!
Собака отряхнулась. Уилфрид снял с нее полотенце.
– Подержи его еще минуту, я принесу старое одеяло - пусть полежит, пока не высохнет.
Оставшись наедине с собакой, которая стремилась вылезти из ванны, Динни придержала ее за лапы и вытерла следы горестей, накопившиеся у нее возле глаз.
– Ну вот! Теперь куда лучше!
Они завернули почти бездыханного пса в старое армейское одеяло и перетащили его на диван.
– Как мы его назовем, Динни?
– Давай попробуем несколько кличек, может, нападем на его прежнюю.
Пес не откликнулся ни на одну.
– Ну что ж, - сказала Динни.
– Назовем его Фошем. Если бы не Фош, мы бы никогда не встретились.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
После возвращения генерала из города настроение в Кондафорде было мрачное и встревоженное. Динни пообещала вернуться в субботу, но настала среда, а она все еще была в Лондоне. Ее заверение, что "официально мы не помолвлены", мало кого утешило, так как генерал тут же добавил: "Хочет подсластить пилюлю". Несмотря на все просьбы леди Черрел рассказать подробно, что произошло между ним и Уилфридом, генерал был немногословен.
– Да он почти и рта не открыл, Лиз. Вежливый и все такое, - откровенно говоря, он совсем не похож на человека, который может струсить. И воевал, говорят, хорошо. Непонятная история!
– А ты читал его стихи, Кон?
– Нет. Где же я мог их читать?
– У Динни они где-то есть. Очень мрачные стихи. Но говорят, многие писатели мрачные. Да пусть его, лишь бы знать, что Динни будет счастлива!
– Динни говорила, что он собирается напечатать поэму, где рассказано об этой истории. Видно, тщеславный тип!
– Поэты почти всегда люди тщеславные.
– Не знаю, кто бы мог повлиять на Динни. Хьюберт говорит, что от него она как-то отдалилась. Начинать семейную жизнь, когда над тобой нависла такая туча!
– Знаешь, я иногда думаю, - негромко заметила леди Черрел, - что, живя так, как мы живем, трудно понять, отчего теперь над человеком нависают тучи...
– Ну, тут уж понятно, - решительно заявил генерал, - во всяком случае, понятно тем, с кем стоит считаться.
– А с кем сейчас стоит считаться?
Генерал помолчал. Но потом решительно произнес:
– Англией, по существу, все равно правит аристократия. Если бы не верхушка общества, мы давно бы пропали. Командуют по-прежнему армия и высшее сословие, что бы там ни болтали всякие социалисты!
Леди Черрел посмотрела на него, удивленная этим красноречием.
– Хорошо, - сказала она, - но что нам делать с Динни?
Генерал пожал плечами.
– Ждать, пока все как-нибудь не разрешится само собой. Лишить ее наследства - устарело, да и невозможно: мы слишком ее любим. Ты с ней поговори, когда представится случай.
Хьюберт и Джин тоже обсудили этот вопрос, но по-своему.
– Какая обида, что Динни не увлеклась твоим братом!
– У Алана это уже прошло. Я вчера получила от него письмо. Он в Сингапуре. Наверно, у него там кто-то есть. Надеюсь, хотя бы не замужняя женщина. На Востоке так мало молодых девушек.
– Не думаю, чтобы ему понравилась замужняя женщина. Скорее это туземка; говорят, малайские девушки очень хорошенькие.
Джии скорчила гримасу.
– Какая-то малайка вместо Динни!
– Помолчав, она задумчиво пробормотала: - Хотела бы я поговорить с этим Дезертом. Уж я бы ему растолковала, что о нем скажут, если он и Динни потащит за собой в эту грязь.
– Смотри только, чтобы Динни не рассердилась!
– Если машина будет свободна, я съезжу завтра и поговорю с Флер. Она должна хорошо его знать; он был у них шафером.
– Я бы предпочел поговорить с Майклом; но умоляю тебя, будь осторожна.
Джин, привыкшая жить по принципу "сказано - сделано", двинулась в путь на следующий день чуть свет, пока дом еще спал, и к десяти часам уже подъезжала к Саут-скверу. Майкла в Лондоне не было, он уехал в свой избирательный округ.
– Чем прочнее его положение в округе, - объясняла Флер, - тем чаще он считает нужным туда ездить. Комплекс признательности. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Глаза Джин под длинными ресницами были устремлены на Фрагонара {Фрагонар (1732-1806) - французский художник.} и будто говорили "уж слишком ты француз"; потом она метнула взгляд на Флер, и та чуть не подскочила, ей-богу, настоящая тигрица!
– Я пришла насчет Динни и ее жениха. Ты ведь знаешь, что с ним там случилось?
– Флер кивнула.
– Неужели ничего нельзя сделать?
Флер испытующе на нее поглядела. Ей, правда, двадцать девять, а Джин всего двадцать три, но стоит ли разыгрывать опытную матрону?