Последняя глава (Книга 2)
Шрифт:
Дин-пи улыбнулась:
– Нет, это мне повезло. До свиданья, и еще раз спасибо.
Она ушла, если можно так выразиться, едва касаясь подошвами Корк-стрит. У нее есть союзник в самой пасти льва, соглядатай в дружеском стане, преданный предатель! И, нарочно путая все метафоры, она спешила назад к дому тетки. Отец почти наверняка зайдет туда перед возвращением в Кондафорд.
Увидев в прихожей хорошо знакомый старый котелок, она предусмотрительно сняла шляпу и лишь потом вошла в гостиную. Отец разговаривал с тетей Эм, но, увидев Динни, они замолчали. Теперь уж все, завидев ее, будут обрывать разговор на полуслове! Она спокойно села и поглядела им прямо в глаза. Генерал не успел вовремя отвести взгляд.
– Динни, я был у мистера Дезерта.
– Знаю, милый. Он решил подумать над тем, что ты сказал. Во всяком случае, мы подождем, пока все не станет известно.
Генерал смущенно поерзал в кресле,
– И официально мы не помолвлены, - если тебе от этого легче.
Генерал отвесил ей легкий поклон, и Динни перевела взгляд на леди Монт, обмахивавшую разгоряченное лицо листком сиреневой промокательной бумаги.
Наступило молчание.
– Когда ты едешь в Липпингхолл, Эм?
– спросил наконец генерал.
– На будущей неделе, - ответила та, - а может, еще через неделю! Лоренс знает. Я выставляю двух садовников на Выставке цветов в Челси. Босуэлла и Джонсона.
– Ну? Неужели они все еще у тебя?
– А как же! Кон, тебе надо посадить пестиферу. Нет, это как-то иначе называется, - ну, такие волосатые анемоны...
– Пульсатиллы, тетя.
– Прелестные цветы. Им нужна известь.
– У нас мало извести в Кондафорде, - сказал генерал.
– Ты ведь знаешь!
– Зато азалии у нас в этом году были просто чудо, тетя Эм!
Леди Монт отложила промокательную бумагу,
– Я говорю ему, Динни, чтобы они к тебе не приставали!
Поглядев на угрюмое лицо отца, Динни сказала:
– Тетя, ты знаешь этот чудный магазин на Бондстрит, где продают всяких животных? Я там купила статуэтку маленькой лисички с лисятами, чтобы папа лучше относился к лисам.
– Ох уж эти охотники!
– вздохнула леди Монт.
– Когда их выкуривают, это так трогательно!
– Даже папа не любит раскапывать норы или засыпать ходы землей, правда, папа?
– Н-нет...
– сказал генерал.
– В общем, нет.
– И даже детей мажут кровью, приучают к охоте, - продолжала леди Монт.
– Я сама видела на тебе кровь, Кон.
– Неприятно и, главное, ни к чему! Теперь этим забавляются только старые бурбоны.
– Он так противно выглядел, Динни!
– Да, папа, тебе это как-то не к лицу. Тут нужен курносый, рыжий, веснушчатый парень, который любит убивать из любви к искусству.
Генерал встал.
– Мне пора обратно в клуб. Джин за мной туда заедет. Когда мы теперь тебя увидим, Динни? Мама...
– И он запнулся.
– Тетя Эм оставила меня у себя до субботы.
Генерал кивнул. Он разрешил сестре и дочери себя поцеловать, хотя на лице у него было написано: "Все это так, но..."
Динни стояла у окна и смотрела, как он идет по улице; сердце у нее сжималось.
– Твой отец!
– послышался у нее за спиной голос тетки.
– Ах, как все это утомительно, Динни!
– По-моему, со стороны папы было благородно даже не намекнуть, что я от него завишу.
– Кон - очень милый, - подтвердила леди Монт, - он сказал, что молодой человек держался почтительно. Кто это говорил: "Гр-ру-гр-ру"?
– Старый еврей в "Давиде Копперфильде",
– Вот и я чувствую сейчас то же самое. Динни повернулась к ней.
– Тетечка! Мне кажется, что за последние две недели я стала совсем другая. Я ужасно изменилась. Раньше у меня не было никаких желаний, а теперь только одно желание, и я этого ни капельки не стыжусь. Только не предлагай мне лекарство!
Леди Монт похлопала ее по руке.
– "Почитай отца твоего и мать твою", - сказала она.
– Но ведь там было и "оставь все, и следуй за мной", так что ничего еще не известно.
– Нет, известно, - ответила Динни.
– Знаешь, на что я теперь надеюсь? Что завтра все узнают. Тогда мы сможем сразу обвенчаться.
– Давай-ка выпьем чаю. Блор, чаю! Индийского, и покрепче!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
На следующий день Динни довела своего возлюбленного до дверей музея дяди Адриана и оставила его там. Оглянувшись на высокую, перетянутую поясом фигуру, она заметила, что он весь передернулся. Но он все же улыбнулся ей и хотя он был уже далеко, на душе у нее потеплело.
Адриан был заранее предупрежден о приходе Уилфрида, встретил его, как он сам признался, с "нездоровым любопытством" и сразу же нашел, что тот полная противоположность Динни. До чего же несхожая это будет пара! Однако общение с ископаемыми, по-видимому, кое-чему научило Адриана, и он почувствовал, что с точки зрения физической племянница не ошиблась. Сухопарая грация и мужественность Уилфрида подходили к ее изящной фигуре; а на смуглом осунувшемся лице с такими горькими складками светились глаза, которые даже на взгляд Адриана, страдавшего чисто английской неприязнью к кинозвездам мужского пола, могли увлечь любую дочь Евы. Ископаемые помогли немножко растопить лед, и, обсуждая, действительно ли был хеттом какой-то довольно прилично сохранившийся скелет, они почти подружились. Страны и люди, увиденные обоими при необычных обстоятельствах, сблизили их еще больше. И только взяв шляпу и прощаясь, Уилфрид вдруг спросил:
– А что бы сделали вы на моем месте, мистер Черрел?
Адриан прищурил глаза и внимательно поглядел на гостя.
– Я не мастер давать советы, но Динни - чудесная девушка...
– Да.
Адриан нагнулся и притворил дверцу одного из шкафов.
– Сегодня утром, - сказал он, - я наблюдал у себя в ванной, как ползет муравей, отправляясь в разведку. К стыду своему, сознаюсь, я стряхнул на него немножко пепла из трубки: хотелось поглядеть, что он будет делать. Будто я господь бог: ведь и он вечно стряхивает на нас пепел из своей трубки - хочет поглядеть, что из этого выйдет. Мысли у меня тут были разные, но я пришел к выводу, что если вы действительно любите Динни...
– по телу Уилфрида пробежала судорога, и его пальцы сжали край шляпы, - а я вижу, что любите, и знаю, что она вас тоже любит, - то стойте на своем и пробивайте вместе с ней себе дорогу сквозь пепел. Динни предпочтет с вами жизнь в шалаше. Мне кажется, - и лицо Адриана осветила задумчивая улыбка, - что Динни - из тех, о ком может быть сказано: "И будут два едины духом".