Последняя глава (Книга 2)
Шрифт:
– Господи, как же никто не хватился такого хорошего пса?
– спросила Динни.
– А какой он грустный!
Уилфрид просунул руку через проволоку. Собака подняла голову. Они увидели красноту под глазами и длинную, шелковистую шерсть на лбу. Пес медленно поднялся, встал на передние лапы, и они заметили, что он прерывисто дышит, словно принимает какое-то решение или в душе у него идет борьба.
– Поди сюда, малыш!
Пес медленно приблизился - черный, без единого пятнышка, квадратный, на обросших длинной шерстью лапах. В нем явно видна была порода, и уж совсем непонятно было, почему он здесь. Он стоял так, что его почти можно было достать рукой; обрубленный хвост нерешительно шевельнулся, а потом повис снова, словно говоря: "Я бы и рад, но вы не те, кого я ждал".
– Ну как, старина?
– спросил его Уилфрид.
Динни нагнулась к собаке.
– А ну-ка поцелуй меня!
Пес поднял на них глаза. Хвост дернулся, но сразу же повис опять.
– Он тоже трудно сходится с людьми, - сказал Уилфрид.
– Ну до чего же он грустный...
– Динни нагнулась еще ниже и на этот раз просунула руку через проволоку.
– Иди ко мне, милый!
Собака понюхала ее перчатку. Хвост снова неуверенно заходил из стороны в сторону; на секунду показался розовый язык. Динни кое-как дотянулась пальцами до мягкой, как шелк, морды.
– На редкость тактичный пес, Уилфрид.
– Наверно, его украли, а он сбежал. По-видимому, рос где-то за городом.
– Я бы вешала тех, кто ворует собак.
В уголках темно-карих собачьих глаз еще держалась влага. Глаза смотрели на Динни с недоверчивым оживлением, словно говоря: "Ты не мое прошлое, а есть ли у меня будущее - не знаю".
Динни подняла голову.
– Ах, Уилфрид!
– сказала она умоляюще.
Он кивнул и оставил их с собакой вдвоем. Динни сидела на корточках, медленно почесывая пса за ухом, пока не вернулся Уилфрид в сопровождении человека, который нес ошейник и цепочку.
– Я его получил, - сказал Уилфрид.
– Срок хранения кончился вчера, но они тут решили подержать его еще неделю, - уж очень он хорош.
Динни повернулась к ним спиной, на глаза ее навернулись слезы. Она стала поспешно их вытирать и услышала голос служителя:
– Я надену на него поводок, и только потом вы его выводите, не то он еще удерет; уж больно душа у него не лежала к этому месту.
Динни повернулась к служителю.
– Если появится хозяин, мы его сейчас же отдадим.
– Навряд ли придется, мисс. Мне лично кажется, что хозяин его умер. Наверно, собака вырвалась из ошейника, бросилась его искать и заблудилась, а там не осталось никого, кто дал бы себе труд о ней побеспокоиться. А ведь пес хороший. И достался вам по дешевке. Я рад. Уж очень было бы обидно, если бы его умертвили; он ведь еще совсем щенок.
Надев на собаку ошейник, он вывел ее из клетки и вручил цепочку Уилфриду, который дал ему свою визитную карточку.
– Это на случай, если владелец все-таки появится. Пойдем, Динни, давай его немножко прогуляем. Гулять, малыш!
Безыменная собака, заслышав самое прекрасное слово, какое она знала, двинулась вперед, натянув цепочку.
– Служитель, по-видимому, прав, - сказал Уилфрид.
– Я надеюсь, что это так. Малыш уж больно мил.
Приведя собаку на лужайку, они попытались завоевать ее симпатии. Пес терпеливо принимал их заигрывания, но стоял, опустив глаза и хвост, и не спешил делать выводы.
– Пожалуй, лучше отвести его домой, - сказал Уилфрид.
– Побудь здесь, я схожу за такси.
Он смахнул носовым платком пыль с садового стула, отдал Динни цепочку и ушел.
Динни сидела, наблюдая за собакой. Та побежала было за Уилфридом, но ее остановил поводок, и она уселась в той же позе, в какой они увидели ее впервые.
Что чувствуют собаки? Они, несомненно, что-то соображают; любят, не любят, страдают, тоскуют, обижаются и радуются, как люди; но они знают так мало слов и у них так мало мыслей! Однако все что угодно, только не жизнь в клетке, да еще с другими собаками, - ведь у них такая грубая натура!
Собака вернулась и села рядом с Динни, не сводя глаз с тропинки, по которой ушел Уилфрид; она начала тихонько скулить.
Подъехало такси. Собака перестала скулить и тяжело задышала.
– Хозяин идет!
– Собака рванула цепочку.
К ним подошел Уилфрид. По ослабевшему поводку Динни почувствовала, как пес разочарован, потом поводок натянулся снова; пес замахал хвостом так, что звякнула цепочка, и стал обнюхивать манжеты на брюках Уилфрида.
В такси пес сидел на полу, положив морду на туфлю Уилфрида. На Пикадилли он засуетился, и морда его переехала на колени Динни. Эта поездка с Уилфридом и собакой почему-то разволновала Динни, и, вылезая из такси, она глубоко вздохнула.
– Что-то нам скажет Стак!
– заметил Уилфрид.
– Спаньель на Корк-стрит не такая уж радость.
Пес солидно взбирался по лестнице.
– Привык жить в комнатах, - обрадовалась Динни.
В гостиной пес принялся обнюхивать ковер. Установив, что ножки мебели представляют мало интереса и что вокруг нет никого из собачьей породы, он уткнулся носом в диван и стал поглядывать на них искоса.
– Прыгай!
– сказала Динни.
Собака вскочила на диван.
– Черт! Ну и запах!
– воскликнул Уилфрид.
– Давай его выкупаем. Налей ванну, а я пока погляжу, нет ли у него чего-нибудь.
Динни удержала пса, который хотел было побежать за Уилфридом, и стала смотреть, нет ли у него насекомых. Она нашла только несколько коричневых блох.
– Да, пахнешь ты, друг мой, неважно.
Пес повернул к ней голову и лизнул ее в нос.
– Ванна готова, Динни.
– У него только собачьи блохи.
– Если ты будешь мне помогать, надень купальный халат, не то испортишь платье.