Последняя граница
Шрифт:
И вот, когда репортеры окружили его, засыпая вопросами о войне в Канзасе, он сказал:
– Джентльмены, такого рода разговорами вы приносите больше вреда, чем пользы.
– Но ведь в Канзасе война, генерал?
– Война? Нет!
– Однако индейцы все же совершают набеги, генерал. Сообщения поступают ежечасно из Доджа, из Колдуотера, Гринсбурга, Медисин-Лоджа, Пратта. У нас есть сведения, что убито восемьдесят гражданских лиц, разрушено двенадцать ранчо, что войска ведут бои по всему штату и что индейцы «вступили на тропу войны».
И тогда генерал встал, сердито забегал по комнате
– Вы понимаете, джентльмены, это все-таки не война! Слишком много чести, если мы назовем то, что делается, даже мятежом. И не говорите о войне! Дикари совершают убийства, но будьте уверены, джентльмены, каждое убийство будет отомщено. Это последний набег индейцев, которому подвергается наша страна.
Когда репортеры ушли, Шерман составил приказ о назначении генерала Джорджа Крука главнокомандующим всех военных операций в прериях и предписал ему поступить с шайенами, как поступают с волком, укравшим ягненка.
Крук заменил генерала Поупа. Это был опытный истребитель индейцев, и он не строил иллюзий насчет того, как ему следует действовать. Он уже воевал с шайенами в их родном Вайоминге, и на Паудер-Ривер, и в Черных Холмах, и в прериях. Он знал индейцев равнин и не считал, что послать против сотни шайенов сотню пехотинцев или два, даже три кавалерийских эскадрона – это правильный стратегический прием. В деле, которое не могло дать ему особой славы, он искал не славы, а результатов: добычи, трофеев, возможности написать своему главнокомандующему деловито и кратко:
«Я захватил, согласно приказу, шайенов Маленького Волка и отсылаю их в кандалах и под стражей на юг».
Генерал начертил на карте круг. Этот круг охватил Канзас, Небраску и часть Колорадо. В этом круге, где-то на обширном пространстве среди прерий, холмов, рек, оврагов, песков и трав, находились шайены, вероятно где-то вблизи центра… да, недалеко от центра. Быть может, пройдут дни и недели, прежде чем им удастся вырваться из этого круга. Поспешность была бы здесь неуместной, операцию следовало основательно продумать и подготовить.
Он начал с учета сил, находившихся в его распоряжении. По имевшимся данным, теперь под его командованием было около двенадцати тысяч солдат, часть которых находилась или внутри этого большого круга, или на его границе. Генерал Крук тщательно провел стрелки, идущие к центру круга. Исписав своим аккуратным почерком несколько листов бумаги, он перевел язык стрелок на язык слов, и слова превратились в электрические разряды, застучавшие под пальцами людей с зелеными козырьками, превратились в движение.
Движение началось в северных районах: пять эскадронов третьего кавалерийского полка, стоявшего в форте Робинсон, оседлали лошадей и выехали из деревянных ворот.
Движение перекинулось в дальние посты, расположенные на территории Дакоты, – в форт Мид, где стоял седьмой кавалерийский полк. Этот полк, которым прежде командовал Кастер, более двух лет назад потерпел жестокое поражение под Литл Биг-Хорном. Эти два года не могли изгладить воспоминаний о гибели двухсот шестидесяти пяти солдат и о пятидесяти двух раненых; эти два года не могли положить конец ходившим повсюду слухам о том, что «кастеровская» резня явилась местью за жестокое обращение с индейцами самого Кастера и что Кастер, которого сиу и шайены оставили в живых, чтобы свести с ним старые счеты, в результате покончил жизнь самоубийством. Память об этой резне умело использовали, чтобы разжечь в кавалеристах седьмого полка жажду мести. И теперь, когда десять его эскадронов выехали на юг из форта Мид, все они нетерпеливо всматривались в даль, ожидая появления трехсот шайенов. Теперь седьмой кавалерийский полк посчитается с ними! Пленных брать не будут.
В Сиднее, штат Небраска, майор Торнбург погрузил своих солдат на открытые платформы. На одной из них находилась гаубица. Артиллеристы внесли по сорок центов в общий заклад, готовясь ставить на результат первого выстрела из пушки.
Девятнадцатый пехотный полк под командованием полковника Льюиса выступил из форта Уоллес.
Полковник Льюис вел своих людей на юго-восток по прямой линии между фортом Уоллес и Додж-Сити. Согласно плану Крука, следовало ставить себе задачей не непосредственный удар, а постепенное сужение концентрических кругов. Девятнадцатый пехотный полк должен был образовать западный изгиб целой серии петель и служить скорее заслоном, чем непроходимым барьером. Льюис и даже Крук предполагали, что шайены находятся примерно в пятидесяти милях к востоку и, несомненно, много южнее. Тем не менее Льюис захватил с собой шестерых следопытов из племени пауни и послал их вперед в качестве патруля.
Следопыты были верхами, так же как и офицеры и небольшой кавалерийский отряд, приданный пехоте. Люди шли по прерии по четыре человека в ряд, колонной, извивающейся подобно змее; восемь фургонов с провиантом и боеприпасами несколько ускоряли ее движение, так как солдаты несли только свои винтовки и при благоприятных условиях могли делать за день по тридцати миль.
В общем, целая солидная и надежная маленькая армия; и полковник Льюис не беспокоился о результатах возможного сражения с индейцами.
Но его тревожили другие мысли. Он думал о своей сестре, о денежных затруднениях, о мучившей его резкой боли в спине. И он почти злобно посмотрел на мчавшихся к нему во весь опор разведчиков-пауни. Полковник не любил индейцев. Он был весьма утончен и морщился, даже если ему приходилось пожать руку следопыту-пауни.
И когда они поехали рядом, широко и по-детски улыбаясь, он резко спросил:
– Ну, что еще?
– Вот черт, там индейцы!
«Отчего, – подумал он, – они прежде всего запоминают ругательства?» В брани, прозвучавшей из уст дикаря, ему чудилось что-то особенно недопустимое.
Он спросил небрежно:
– А вы уверены? Вы сами видели?
Они заулыбались, закивали головой и на ломаном английском языке принялись рассказывать об укрепленном лагере, находящемся в нескольких милях впереди, на берегу потока Голодающей Женщины – маленького ручья, о котором ему не приходилось ранее слышать. Несколько ротных командиров и капитан Фитцжеральд подъехали к полковнику. Все они выражали свое удивление и недоверие. Следопыты описали траншеи, и Фитцжеральд заметил, что ему никогда не приходилось слышать об окопах, вырытых индейцами. Остальные были того же мнения.