Последняя граница
Шрифт:
– У меня глаза-то есть.
Маленькая армия остановилась. Кавалеристы отпустили подпруги, лошади шли по две в ряд. За растянувшейся колонной двигались косые, ломаные тени. Солнце стояло совсем низко, точно обессилев, и люди могли не мигая глядеть на его оранжевый диск.
Прерии, переходившие впереди в ряды низких холмов, были полны той угрюмой печали, какая чувствуется в сумерки среди пустынных, незаселенных пространств.
Траск подъехал к Мюррею и Уинту. Младшие офицеры обступили
– Не думаю, чтобы они там укладывались спать. Они, вероятно, знают о нашем приближении, – сказал Мюррей.
– Вы чересчур высокого мнения о них, – почти вызывающе заявил Траск.
Он считал, что часть успеха придется и на его долю, хотя он проехал всего несколько миль, а не долгий, утомительный путь из форта Рено. Ему казалось, Мюррей нарочно медлит.
Он был старше Мюррея и теперь жалел, что слишком поторопился, уступив ему командование. Наблюдая за капитаном, он видел, что этот долговязый, неловкий, небритый и пропыленный человек с озабоченным лицом действует ощупью, словно в потемках, и не понимает сложившейся обстановки.
Уинт был моложе, более изнежен – тип человека, к которому Траск всегда относился свысока. Прерии не для неженок. Уинт же был почти женственным.
– Высокого мнения? – Мюррей, казалось, был удивлен.
– Ведь это индейцы. Этим сказано все.
– Знаю.
– Я бы разделался с ними сегодня же.
– Сегодня или завтра. – Мюррей пожал плечами.
Уинт внимательно наблюдал за ним; его удивляло, как это Мюррей так быстро остыл.
– Скоро станет темно, – заявил Филуэй. – Битва жаркая будет. Начинайте, пока светло.
– Можно и сегодня, все равно, – сказал Мастерсон.
Мюррей погрузился в размышления. Вести бой в темноте будет или слишком легко, или слишком трудно. И отчего это Мастерсон не возьмет свой сброд и не отправится с ним обратно в Додж! Мюррей испытывал недоверие военного к боеспособности штатских. Ополченцы Мастерсона что-то уж слишком притихли. И он удивленно спрашивал себя: почему у него не хватает мужества отправить их обратно, пригрозив в случае необходимости даже открыть по ним огонь?
– Становится поздно. – Уинт опять поглядел на часы.
– Мы идем вперед, – сказал Мюррей Траску, – а вы ведите пехоту для подкрепления. Если только станет ясно, что они уходят, мы атакуем их.
Траск усмехнулся.
– Вы имеете что-нибудь против нашего участия? – спросил Мастерсон.
– Оставайтесь с пехотой! – оборвал его Мюррей. – Успеете, шериф. Здесь приказы отдаю я.
– Не больно-то их много, – отозвался Мастерсон.
– И все-таки отдаю их я. Оставайтесь с пехотой.
Они смерили друг друга взглядом. Мастерсон медленно кивнул и слегка улыбнулся. Мюррей подумал, что вряд ли он улыбается от удовольствия.
Мюррей резко выкрикнул слова команды, и кавалерия тронулась. Впереди ехал старый следопыт. Он то и дело оборачивался, поглядывая на офицеров своими крошечными голубыми глазками. Уинт молчал. Один раз он коснулся локтем Мюррея и кивнул.
Спустилась ночь. Синяя колонна, извиваясь, пробиралась через высокую траву, опускалась в неглубокие овраги. Мюррей выслал вперед небольшой отряд разведчиков – с десяток кавалеристов, которые развернулись веером.
– Это не потому, что индейцы намерены атаковать нас, – пояснил он Уинту.
Уинт кивнул, пристально вглядываясь в еще неполную тьму. Сумерки в прерии были как песня. И в хоре, певшем ее, участвовало все: ветер, высокая, гнувшаяся трава, наклоненные деревья, далекая мглистая линия горизонта, бесконечное бледное небо, утратившее солнечный блеск, опечалившееся.
– Мне кажется, я знаю их давно, – сказал Уинт, – знаю каждое движение.
– И у меня такое же чувство, – согласился Мюррей.
– Обычно мы индейцами не интересуемся, – заметил Уинт: – мы же их за людей не считаем. А вот когда такой случай…
– Но ведь они сами виноваты.
– Несомненно… Странно, как это им всегда удается отыскать ручей или реку!
– Они знают страну.
– Удивляюсь! У них же нет карт и ничего в этом роде. Помню, я однажды показал карту вождю сиу. Он не понял, что это, и не знал, что делать с ней.
– У них осталась память о прежнем, – сказал Мюррей.
Возвратились патрули и сообщили, что индейцы действительно находятся поблизости – они на возвышенности, за ручьем, укрылись в вырытых ими траншеях.
Старый следопыт горделиво рассмеялся:
– Ну, что я говорил вам?
Стало совершенно темно, и Мюррей сам увидел летящие искры и отблеск многих костров. Индейцы не делали попыток скрываться: каждую ночь они зажигали сигнальные огни – пусть видит весь мир, где они.
– И у кого только они научились рыть траншеи! – удивился Уинт.
– Теперь им уйти не удастся. Утром мы атакуем их.
– Кто? Траск?
– К черту его! Прикажите людям разбить лагерь.
Мюррей не счел нужным сказать Траску все, что следовало бы сообщить ему: солдаты четвертого кавалерийского полка совсем выбились из сил – они пробыли в седле почти двадцать часов, только с небольшими перерывами на отдых; ночная атака – всегда дело рискованное; он не доверяет людям Мастерсона.
Он дал Траску излить свое бешенство, сохраняя при этом каменное молчание, и, когда Траск выдохся, заявил: