Последняя игра
Шрифт:
Вспомнив про покойного шефа, Яков Сергеевич усмехнулся. Несчастливая кликуха какая – Пельмень. Их ведь два в Питере было. Ну, один-то просто «бычара», так его в прошлом году пришпокнули. А вот Большого Пельменя, шефа, – только что, но все равно от судьбы не ушел.
Петя, сидевший напротив, вызывал у него отчетливое раздражение. Куртка рваная, в грязи, после него кресло, на котором он развалился, чистить придется… Рожа разбита…
– Ты потише, Петя, потише. Почему так думаешь?
– А кто еще мог такую ху… Извините, такую кашу заварить? Эфэсбэшники к Крепкому прикатили, всех повязали, Скрипача, вернее, а Гопу шлепнули прямо на месте…
– Это да. Шлепнули. Но ты-то как ушел? Двужильный, что ли?
– Да вы что, Яков Сергеевич, мне не верите? По балконам, как белочка, скакал, какого-то младенца в заложники взял, е-мое, кино просто…
– То-то и оно. Кино. Так почему ты на Кибирова-то киваешь?
– А кто еще мог? Шефа завалили, Гопу шлепнули, Скрипача взяли… По верхам бьют. И по наводке, явно. По наводке, – повторил он.
– Ладно, Петя, ты иди пока, сейчас тебе хорониться надо, ты поезжай к Лере, тебя ребята отвезут. Я распорядился уже. Там отсидись. Я вызову, когда успокоится все…
Петя ушел, мелко кланяясь в дверях, и Яков Сергеевич поморщился – откуда у этих бандитов такие холуйские замашки?
Он встал из-за стола, потянулся… Ночь на дворе глубокая, а спать не лечь, надо это говно разгребать. Он отчетливо видел себя во главе армии Пельменя, никто не будет против. Эти «быки» ведь понимают, что информацией в полном объеме владеет теперь только он, ну еще Вилли кое-что знает, но он вполне может в больнице скончаться. Сквозное ранение в грудь – это не шутки. Сделают так, комар носа не подточит.
А насчет Кибирова этот Петя интересные вещи говорит. Может быть, и вправду устами младенца… И хорошо, что он не знает, что Пельменя Кругозор просто по обидкам прикончил. Ну, Пельмень Пельменем, а Праздникова-то действительно снайпер неизвестный завалил, профессионал. Кто же его послал? Это должен быть большой человек, шпана в такие дела не лезет. Очень большой. И бесстрашный… И эти эфэсбэшники… Вообще, вариант, что Кибиров решил подмять весь Питер под себя, конечно, существует. И надо это дело проверить.
Он снова сел за стол, пощелкал клавишами компьютера. Нет, концов транспорта с оружием, который гонял покойный Михалыч, ему без его ключей не найти. Сука! Куда он дел все бумаги? Может быть, эфэсбэшники их тоже ищут? И Андрей этот долбаный, со своими коттеджами…
Вот уж не думал Яков Сергеевич, что бандит Крепкий залез так глубоко в городские дела. И откуда он узнал о кольцевой? Может быть, тоже от Кибирова? И теперь Кибиров его прикрывает?
Да нет, чушь, это же самому Кибирову всю малину портит… Или он двойную игру ведет?
Яков Сергеевич чувствовал, что начинает путаться.
«Короче говоря, – подвел он мысленный итог своим размышлениям, – надо отлавливать этого Крепкого, его долбаную девку, которая с Михалычем там разборку учинила, и их пытать. Они – последние, кто с Михалычем общались, да и сильно зол был Михалыч на Крепкого, едва не уделал его, всю команду замочил, самого в „Кресты“ засунул…»
Он снял трубку и набрал номер своего домашнего телефона.
– Пуся? Извини, что так поздно, я на службе, сейчас выезжаю домой. Целую. Покушать что-нибудь сооруди.
Яков Сергеевич был примерным семьянином, жене не изменял и ночевать предпочитал дома. Годы не те и воспитание не то, чтобы по проституткам да по саунам шляться. Сауны эти до добра не доводят.
Глава двадцатая
Машина промчалась через Исаакиевскую площадь и выскочила на ночной, блестящий черным мокрым асфальтом Невский.
– Ты кто? – спросил сидящий за рулем.
Сейчас Настя смогла получше разглядеть своих новых спутников. Впереди, небрежно покручивая баранку, расположился высокий, со стриженной ежиком головой парень лет двадцати пяти, крепкий, высокий, в длинной кожаной куртке. Рядом с Настей на заднем сиденье пристроился второй – посуше, пониже ростом, в сером пальто. С красивым, правильным лицом, заросшим тщательно ухоженной и подстриженной щетиной. Мода такая, как бы мужественность. Под Джорджа Майкла.
– Я… – Настя запнулась. – Человек…
– Человек… Слышь, Леха… Человека везем…
– А чей же ты человек? – спросил сидящий рядом с Настей Леха.
– Ничей…
– Не может быть, – уверенно отрезал тот, что сидел впереди. – Такой крутой и ничей… С Гилельсом, что ли, корешишься?
– Нет…
Настя поняла, о ком идет речь. Гилельс был одним из предводителей «голубой» питерской мафии. Он был центром контроля за сутенерами, проститутками (или, как их еще можно назвать, – «проститутами»), в общем, его люди контролировали пару «голубых» клубов. Работы хватало, и деньги через Гилельса проходили немалые. Клиенты у «проститутов» очень зажиточные попадались.
– Да ладно заливать-то… Не с Гилельсом… А с кем же тогда?
– Я же говорю – ни с кем…
– Ага. Такой красивый, баксы на улице нашел, да?
– Нет.
– Ну вот…
– А куда едем-то?
– Как куда? В гости. Ты же сам к нам сел, брателла! Я прямо даже растрогался. «Я с ними…» Как будто к папочке прижался, Леха, точно?
Леха задымил папиросой, мигом наполнившей салон машины сладким дымом, запах которого ни с чем невозможно перепутать. Марихуана.
– Точняк, – ответил он сипло, набрал дым в легкие и, не выпуская, задерживал, чтобы побыстрее и поглубже «цапануло».
– А что у тебя с ментами за проблемы? Чего к нам пристал? – снова спросил водитель.
– Да так. Есть малость.
– Хм… «Есть малость…» Ты парень смелый, как я погляжу. Наезжать стал на братву. Как ты на них рявкнул-то: «Смотрите, чтобы вас не замочили»… Ты кого имел в виду-то? Кто их должен замочить?
Настя напряженно молчала.