Последняя любовь гипнотизера
Шрифт:
— Не стану ничего обещать, — сказала Мэри-Бет, выслушав Элен и сделав ряд заметок в своей записной книжке в кожаном переплете. — Но прямо сейчас, не откладывая, начну переговоры о судебном запрете. Конечно, ни черта я не получу — суды весьма неодобрительно к этому относятся, когда речь заходит о свободе слова, так что запрета не будет по определению, но я намерена убедить юристов «Дейли ньюс», что мы такой запрет получим. Совершенно ясно: вся история затеяна просто из злобы, и похоже на то, что такая статья и вправду может
— А я думала, ты какой-то секретарь в юридической фирме, — в полном изумлении пробормотала Элен.
— Не-а, — ответила та совершенно не в стиле важного адвоката.
Да, теперь Элен действительно вспомнила, как Мэри-Бет говорила, что связана с юриспруденцией. Потому и предположила, что та — секретарь в суде или в юридической фирме. Интересно, была бы она более терпеливой и уважительной с Мэри-Бет, если бы знала, что имеет дело с адвокатом? К ее стыду, Элен, поняла, что да.
— А ты знаешь, каков мировой рекорд по перелому костей? — спросил Джек. Он уже листал лежавшую перед ним на столе «Книгу рекордов Гиннесса», продолжая при этом есть. Но ответа он и не ждал. — Тридцать пять переломов! Какой-то тип по имени Эвел Нивел.
— Неужели? Я и не знала, что у нас так много костей, — сказала Морин.
Она изображала активный интерес к книге, демонстрируя, что ничего не имеет против того, что Джек отложил в сторону ее подарок и увлекся подарком Анны.
— Костей у нас двести шесть, — сообщила Анна.
— Ты только вообрази! — Морин старательно улыбнулась.
— У младенцев костей около трехсот. Но позже некоторые из них срастаются в одну, — продолжила Анна.
— Должно быть, это замечательно — вынашивать ребенка, имея рядом такого отличного медицинского специалиста, — сказала Морин. — Я-то вечно заталкивала их в машину и мчалась к доктору, а потом чувствовала себя полной дурой, выяснив, что ничего с ними не случилось.
«Мама, умоляю, только без снисходительности!» — подумала Элен.
— На самом-то деле, думаю, от этого было лишь хуже. — К облегчению Элен, в тоне Анны прозвучала лишь едва заметная царственность. — Я же знаю: все, что угодно, может означать, в свою очередь, что угодно. Любое повышение температуры может значить неминуемую смерть.
— Кстати, о температуре, — заговорил отец Патрика. — Ну, не совсем о температуре, а о болях. У меня какая-то очень странная боль в…
— Папа! — одернул его Патрик.
— Джордж отказывается записаться на прием к врачу, — пояснила Морин, — но когда видит любого медика, тут же начинает рассказывать о своих проблемах.
— Я просто подумал, а вдруг это покажется интересным, — сказал Джордж.
— А тебе было бы интересно, если бы люди начали обсуждать с тобой проблемы с электропроводкой в их домах? — спросила Морин.
— Думаю, да, — кивнул Джордж. — Анна, как там у вас с предохранителями?
— Как
— Мама! — воскликнул Патрик.
— Что такое?
Патрик пожал плечами и откусил кусок сосиски.
— Она как будто сердилась на меня, когда я заболевала, — сообщила Элен.
— И наша мама тоже! — вмешался наконец в разговор брат Патрика. — А сильнее всего она разозлилась, когда меня сбило с ног крикетным мячом. Я открыл глаза, и первое, что увидел, была мама, и она кричала: «Саймон! НЕМЕДЛЕННО ОЧНИСЬ!»
— Мне показалось, что он умер, — пояснила Морин.
— И ты решила, что криком способна вернуть меня к жизни?
— Это я как раз очень даже понимаю, — сказала Анна. — От страха человек может ужасно разозлиться.
— Ты, Элен, и сама это поймешь, когда у тебя появится малыш, — добавила Морин.
Элен, которая предполагала стать полной противоположностью собственной матери и даже представляла, как нежно утешает охваченного жаром малыша, отирает его лоб прохладной рукой, ответила:
— Уверена, быстро пойму.
— А папа совсем на меня не рассердился, когда я сломал руку, — заявил Джек. — Он обозлился на Саскию.
За столом мгновенно воцарилось напряженное молчание.
— Все случилось из-за Саскии, — пояснил Патрик.
— Это был несчастный случай, — возразил Джек. — На самом деле ты вроде как сам толкнул ее.
— Да, милый, это был несчастный случай, но твой папа имеет в виду, что Саскии не следовало появляться здесь посреди ночи, — уточнила Морин.
— Как все прошло в полиции? — спросил Патрика Джордж.
— Ты рассказал полицейским о Саскии? — Джек резко вскинул голову и обвиняюще уставился на отца. — Ее ведь не посадят в тюрьму?
— Нет, в тюрьму ее не посадят, — ответил Патрик. — Но видишь ли, дружок, она уже не сможет снова ворваться в наш дом. В полиции просто скажут, что ей запрещается подходить к нам близко.
— Ладно, но я думаю, она все-таки будет приходить и смотреть, как я играю в футбол, — сказал Джек.
У Элен перехватило дыхание.
— Боже праведный, — пробормотал Джордж.
— Джек, о чем ты говоришь? — Патрик аккуратно положил сэндвич с сосиской на тарелку перед собой.
— Она приходит на все мои матчи.
— Я никогда ее там не видел.
— Да ты вообще ничего не замечаешь, — отмахнулся мальчик. — Она стоит в сторонке. Под деревьями или еще где-нибудь. И всегда приходит в той голубой вязаной шапочке, ну, что на лепешку похожа.
— Берет? — негромко произнесла Анна.
— Боже мой, похоже, это тот, что я ей связала, — ужаснулась Морин.
— Если я хоть раз увижу ее поблизости от тебя, то потребую, чтобы ее арестовали, — угрожающе произнес Патрик.
— Нет, не надо! — воскликнул Джек.