Последняя надежда

Клэр Джессика

Успокаивать меня.

Закрыв глаза, я глубоко вдыхаю запах Мендозы. От него пахнет потом, грязью и дождем. Это хороший запах, и я делаю глубокие вдохи.

Он издает тихий горловой звук, успокаивая меня, и снова скользит рукой по моей спине, даже когда дождь снова начинает лить. Вероятно, нормальный парень захотел бы укрыться от дождя или подразнить меня за то, что я повела себя, как ребенок, найдя мертвого парня.

Мендоза просто держит меня так, будто нет места лучше, где он хотел бы быть.

И когда я прижимаюсь

к нему, не обращая внимания на пульсирующую боль в моей больной руке, ощущаю, как что-то давит мне на живот, но это не рука. Мендоза возбуждается, когда я прижимаюсь к нему мокрым телом. Ладно, это, наверное, моя вина. Меня это устраивает.

Но это напоминает мне, насколько чертовски велико его оборудование. Это не то, что я должна замечать в ситуации жизни и смерти. Это не так. Но когда у парня в штанах что-то вроде фонарика?

Ты, черт возьми, замечаешь это независимо от ситуации.

На самом деле, фонарик может быть недостаточно большим для сравнения. Больше похоже на бутылку вина. Иисус.

Парень с неподходящим стояком? Такое случается. Я могу пройти через это. Парень с неподходящим стояком больше любого бревна, которое я смогла бы найти в тропическом лесу? Гораздо менее нормально. На самом деле, немного страшно.

Мендоза снова проводит рукой по моей спине.

– Ты в порядке, Ава?

Должно быть, я напрягаюсь и отстраняюсь.

– Да, я в порядке. Он... просто напугал меня, – и я говорю не о мертвом теле.

– Это пилот?

Я издаю сдавленный звук, снова сосредоточившись на мертвом теле.

– Пилот? Хм, я не проверяла.

Похлопав меня по плечу, он отпускает.

– Я проверю. Не смотри.

Когда он уходит, я занимаюсь тем, что подбираю дрова, которые бросила, прижимаясь к нему всем телом. Мое опухшее запястье посылает сигнал бедствия по всей руке, и скоро его придется осмотреть, но для этого будет время попозже. Прямо сейчас огонь – и ладно, уход от мертвого парня – это приоритет.

– Пилот, – говорит Мендоза через минуту. – Если тебе от этого легче, он был мертв еще до того, как упал на землю. Голова расколота. Вероятно, он потерял сознание, итак и не проснулся.

Как ни странно, но от этого чувствую себя немного лучше и с трудом сглатываю.

– У него есть с собой что-нибудь полезное?

– Хочешь его куртку?

– Боже. Я не знаю, – от одной мысли об этом меня снова тошнит.

– Ты можешь замерзнуть этой ночью.

– Тогда мы просто прижмемся друг к другу, – в отчаянии говорю я.

Я очень, очень не хочу снимать куртку с мертвеца и носить ее. Это влечет за собой все виды ужасной кармы, а я даже не могу справиться со всей плохой кармой, которая у меня уже есть.

– Все в порядке?

– Хорошо, – говорит он странным пустым голосом. – Дай мне несколько минут, и я утащу это подальше от лагеря, чтобы хищники не добрались сюда. Почему бы тебе не вернуться к дереву?

Кивнув, я возвращаюсь

в наш импровизированный лагерь. Чувствую себя трусихой, убегая, но мне все равно. Я иду к нашему гнезду на деревьях и не удивляюсь, что Мендоза был очень занят, пока я была в кустах, исследуя местность. Там есть гнездо из листьев в качестве импровизированной кровати, и он начал навес, который связан несколькими листьями и еще лозами. Для одноглазого парня он довольно ловок. Ну и что, что член в его штанах больше, чем змеи в джунглях? Я кладу дрова на покрытую листьями кровать и немного работаю над А-образной рамой. Может, я и беспомощна, но знаю, как завязать узел или два, и я левша, так что могу использовать правую руку, как опору.

Я работаю над этим некоторое время, чтобы отвлечься от мертвого парня... и очень-очень живого парня. Когда Мендоза возвращается, сгущаются сумерки, и я смахиваю с кожи сотню комаров, а навес почти готов. Я должна догадаться, как все работает, но Мендоза смотрит на меня впечатленным взглядом.

– Хорошая работа, – говорит он.

– Если я сделала что-то не так, прости. Я просто...

– Нет, ты отлично справилась, Ава. Действительно, – он подходит ко мне, похлопывает по плечу и неловко убирает руку. – Я оставил тело на берегу реки. Решил, что какой-нибудь хищник доберется до него к утру, и не будет искать его здесь.

– Хорошо.

Мужчина садится на корточки рядом с моей жалкой вязанкой дров, и я вздрагиваю, ожидая, что он даст мне порцию дерьма за то, что не нашла больше. Он берет один кусок, сжимает его и качает головой.

– Слишком мокро для костра. Если мы накроем его и спрячем в безопасном месте, возможно, к утру он высохнет.

С трудом сглотнув, я шлепаю другого комара.

– С нами все будет в порядке?

– Если только нас не будут искать крупные хищники, то да.

– Это не очень утешительно.

Мендоза поворачивается ко мне и лезет за пазуху.

– Я не любитель давать обещания, которые не могу сдержать, – он вытаскивает пару маленьких мешочков и улыбается. – Но я нашел вот это.

Кренделя.

– Ты нашел тележку с напитками?

У меня желудок голодно урчит, и мне хочется вырвать у него из рук оба пакета и вытряхнуть их содержимое.

– Часть ее. Там было много разбитых банок и эти два пакета. Надеюсь, завтра мы сможем провести разведку подольше и найти все остальное.

– Но воды больше нет?

Мне очень хочется пить, а те глотки, что мы пьем из бутылки, не помогают.

Он качает головой.

– Мы снова наполним бутылку с помощью листьев, когда пойдет дождь, как раньше.

Пока мы шли, он снял с дерева большой лист и держал его, пока лил дождь, а я держала бутылку. Он дал нам немного воды, но я чувствовала, что могу выпить целый кувшин.

– И никаких следов твоей бойскаутской сумки? – спрашиваю я.

Мендоза снова мрачно качает головой.