Последняя надежда
Шрифт:
Один за другим я вспоминаю все свои подростковые катастрофы, пока пульсация в моем члене не утихает. Даже вытаскиваю худшее из своих воспоминаний – то, которое держу взаперти за бетонной стеной стыда и ужаса. То, где моя попытка секса заканчивается кровью, болью, слезами и возмездием.
У меня сжимается желудок, когда крики девушки и моей матери смешиваются в нечестивый хор.
«Ты животное. Проклятие. Ты должен был умереть в утробе матери. Ты мой крест, мое наказание».
Нет, я бы никогда не стал подвергать Аву этому.
Глава 11
Ава
–
Он усмехается и протягивает мне бутылку с водой.
– В данный момент я тоже не в восторге.
Я смотрю на бутылку с водой. Во рту сухо, но вода не очень чистая. Это дождевая вода, а значит, она такая же чистая, как и то, на что она упала перед тем, как попасть в нашу бутылку. Тьфу. Пью, стараясь не думать о том, что глотаю.
– Пей больше, – приказывает Раф. – Тебе нужно пить.
– Ты шутишь, да? – я стягиваю с себя мокрую рубашку. – Каждая унция моего тела чертовски влажная, потому что дождь не прекращается.
– Пей, – повторяет он тоном, не терпящим возражений.
«Извращенец», – почти говорю я ему, но через мгновение задыхаюсь, вспоминая наш вчерашний разговор.
– Придурок, – отвечаю я вместо этого, и он просто улыбается мне.
Раф немного чувствителен к своему большому члену. Это меня удивляет. Большинство парней с таким большим членом, вероятно, наслаждались бы возможностью вытащить его и произвести впечатление на людей. Раф ведет себя так, будто шокирован тем, что я заметила его.
И действительно, я умею отключаться... но не настолько хороша. Он похож на питона, лежащего в засаде, и виден через его мокрые брюки независимо от того, как он поправляет себя, или тянет рубашку вниз. Прошлой ночью, когда я пыталась заснуть, чувствовала его на себе.
Возможно, что я преувеличиваю его размер, потому что одежда заставляет вещи казаться больше, чем они есть. Может быть, поэтому так восхищена и в то же время напугана. Это как в фильмах ужасов, где они держат интригу, потому что реальность не так страшна, как наше воображение.
Сейчас мое воображение рисует Рафа с двухфутовой дубинкой между ног. Что кажется нелепым, потому что...
– Вот, – говорит Раф, появляясь в поле моего зрения.
Я немного подпрыгиваю и перестаю думать. Горячий румянец заливает мне щеки, когда мужчина протягивает энергетический батончик.
– Ешь, – говорит он.
«У тебя в кармане батончик или ты просто рад меня видеть?»
Подавив свой безумный смех, я забираю у него угощение.
– От мертвеца, – говорю я, указывая на очевидное. – А это обязательно?
– Возможно, это наша единственная еда на следующую неделю.
Что ж, это все объясняет. Думаю, мне придется. Я разворачиваю батончик, и когда Раф не делает ни малейшего движения, чтобы съесть второй, разламываю пополам и предлагаю ему одну порцию.
– Мне нужно, чтобы ты тоже был сильным,
Тень улыбки касается его лица.
– Аллигаторы застенчивее, чем ты думаешь.
«Не только они».
Откусив от батончика, я давлюсь вкусом. Гранола с арахисовым маслом. Сухой. Несвежий. Ужасный. Я съедаю каждый кусочек, слизывая крошки с грязных пальцев. Раф делает то же самое, а потом мы моем руки дождевой водой.
– Завтрак чемпионов, – сухо отвечаю я. – Ням-ням.
Он отряхивает длинные пальцы, и на какой-то голодный миг мне кажется, что он должен был позволить мне вылизать их дочиста. Это говорит мой желудок. Возможно, Мендоза прикасался ко всякой гадости в джунглях.
«Как его пенис».
Ладно, мне правда нужно выбросить его член из головы.
«Сосредоточься, Ава. Сфокусируйся».
– Так что же нам теперь делать? – спрашиваю я Мендозу, шлепнув себя по щеке, куда садится жук.
Я чешу руку, потому что она вся в укусах насекомых. Стараюсь не обращать на них внимания, но ощущаю, как меня кусают, и чешется все тело.
Кажется, им нравится моя бледная мягкая кожа и бронзовый загар Мендозы. Ублюдки. Я шлепаю другого.
Пока я шлепаю жуков, мужчина подходит ко мне и протягивает руку.
– Дай мне руку.
Мне любопытно, а он осматривает мое запястье и припухшие рубцы. Я всю ночь чесала укусы, и некоторые из них выглядят довольно плохо.
– Ты ничего не сломала. Мы могли бы завернуть руку, просто чтобы ты не ударилась, но опухоль должна спасть. Что касается укусов... ты поранишь себя, Ава, – говорит он. – Мы должны испачкаться грязью.
– Грязью... еще больше? – смеюсь я. – Мы недостаточно грязные?
– Для нашей кожи. Чтобы нас не искусали еще больше.
Мне не нравится мысль о том, чтобы добровольно стать еще грязнее, но как раз в этот момент на меня садится еще один жук. Я отмахиваюсь.
– Давай сделаем это.
– Пойдем, – говорит он мне. – Пойдем к реке.
Мы упаковываем наши вещи. Мендоза заворачивает маленькую вязанку дров в старую куртку пилота, используя один рукав с узлом на конце, чтобы держать наши припасы. В нем запасная одежда, бутылка с водой и полусырое дерево. Надеюсь, к вечеру оно достаточно высохнет для костра. Не думаю, что выдержу еще одну ночь в холодном влажном тропическом лесу.
Разрезав другой рукав, Раф разрывает его на полоски, чтобы сделать перевязку для моей руки, и позволяет мне решать, когда его использовать. Пока мы идем, замечаю, что это помогает сократить резкость.
Я позволяю Мендозе идти впереди, а сама иду за ним. Этим утром он бодр и полон энергии, а я определенно нет. Это был худший ночной сон. Сначала мне было холодно и больно. Затем Мендоза притянул меня к себе, и стало теплее. Но каждый раз, когда я шевелилась, он огрызался на меня. Я провела большую часть ночи, боясь пошевелиться, а его огромный член прижимался к моему боку. Прижиматься друг к другу, чтобы согреться, должно быть приятнее, чем было на самом деле.