Последняя надежда
Шрифт:
Ава
Что ж...
Я тяжело дышу, пытаясь вернуть воздух в легкие. Только что я кончила так сильно, что мой мозг чувствует, как он должен вытекать из моих ушей. Между моих скользких бедер Раф скользит пальцами внутрь меня, толкая снова и снова. При каждом движении его пальцев по моему телу пробегают толчки, но я не говорю ему остановиться.
Мне хорошо. Вообще-то чувствую себя потрясающе. Но я все еще ощущаю пустоту глубоко внутри, и это то, что даже его накачивающие толкающие пальцы не
И мы даже близко к этому не подошли.
– Раф, – бормочу я, когда снова могу дышать, и скольжу руками по его плечам. – Как ты?
Я делаю паузу, потому что странно спрашивать. Ты там держишься? Ты что, совсем спятил? Неужели он думает, что я не замечу, как он отшатнулся, чтобы не воткнуть в меня свою бейсбольную биту? Раф – это многое, как и Годзилла. «Игнорируемый» нигде в этом списке.
– Я самый счастливый человек на свете, – его голос хриплый, и он снова толкает пальцы в меня, очарованный скользким движением. – И ты так чертовски красива, что это причиняет боль.
– Это много, черт возьми, – беспечно говорю я, чувствуя себя немного глупо, и действительно хорошо, довольно бескостно, но глупо. – Прибереги немного на потом.
– Потом? – наконец, он поднимает на меня глаза, внимательно изучая свои пальцы, работающие в моей киске. – Тебе нужно кончить еще, детка?
– Мне?
Я сдерживаю смех, который грозит вырваться наружу, и вместо этого сгибаю бедра, покачиваясь на его пальцах так, что они скользят в меня еще сильнее. Они издают влажный звук внутри меня, а его зачарованный взгляд возвращается к моей киске.
– Ты все еще не кончил, Раф.
– О, да, – выдыхает он, толкая эти пальцы в меня снова, когда я качаюсь вниз. – Я кончил на тебя.
– Но не внутри меня, – поддразниваю я, сжимая свои мышцы вокруг его пальцев.
Он шипит, и я знаю, что он чувствует, как я его обрабатываю. Он качает головой.
– Нет. Я в порядке.
– Вовсе нет.
Я продолжаю работать с его пальцами, и он входит в меня еще сильнее, а я кусаю губу, потому что снова возбуждаюсь.
– Ты хочешь сказать, что если я протяну руку и возьму твой член, он станет мягким и безвольным в моих руках?
Раф стонет, прижимаясь лицом к моему бедру.
– Так я и думала, – говорю я мягким дразнящим голосом. – Мы не встанем с кровати, пока ты не войдешь глубоко в меня и не кончишь так сильно, что я почувствую это в горле.
Вместо того чтобы сказать мне, как это возбуждает, когда я так говорю, или что я сексуальна, он качает головой и прижимается поцелуем к моему бедру.
– Не могу. Господи, я так хочу, Ава, но не могу. Я сделаю тебе больно.
– Ты не сделаешь этого! – восклицаю я.
– Ты слишком тугая, – словно в доказательство своих слов, он снова входит в меня пальцами.
– Тогда расслабь меня.
Я раздвигаю ноги шире, сжимая колени, и представляю ему свою открытую плоть.
Он
– Мне шлюхи отказывали при виде моего члена, Ава.
Да, но я хочу сказать, что они не были влюблены в тебя. Я сдерживаю слова. Наверное, это просто лихорадка джунглей. Стокгольмский синдром16, что-то в этом роде. За последнюю неделю я привязалась к Рафу Мендозе, и прямо сейчас я бы сделала все для него. Может быть, я не в своем уме, чтобы признаваться в любви прямо сейчас, поэтому не буду.
Ясно, мой девственник нуждается в облегчении.
– Сколько пальцев у тебя сейчас во мне, детка? – спрашиваю я его.
– Два, – говорит он хриплым голосом. – И ты такая чертовски тугая.
– Вставь в меня третий.
Он не останавливается, и это меня радует. Он хочет этого, даже если говорит, что не хочет. В следующее мгновение он толкается в меня сильнее, и я извиваюсь от ощущения этих трех пальцев. Определенно больше, но не из области того, с чем я не справлюсь. Я настолько скользкая от его оргазма и моих собственных соков, что чувствую, могу справиться с чем угодно прямо сейчас. Он осторожно вставляет их в меня, наблюдая за выражением моего лица.
Пора немного показать маленькую театральную постановку. Это приятно, но чтобы победить сомнения Рафа, мне нужно вести себя так, будто это самая большая чертова вещь, которую я когда-либо чувствовала в своей жизни.
– О, да, – стону я, снова сжимая киску вокруг него.
– Тебе нравится, детка?
Он снова входит в меня.
– Боже, да.
Я кусаю губы и стону, прижимая руки к бокам, так что мои сиськи торчат немного выше и заметнее с каждым толчком его руки в мою киску. Дело в том, что у меня когда-то был парень, который был самым хорошим парнем и паршивым любовником в постели. Я чемпион по притворству, как хорошо что-то чувствовать. И бьюсь об заклад, я смогу заставить Рафа преодолеть его колебания.
– Раф, раздвинь пальцы внутри меня. Доведи меня до предела.
Он делает это, и я наваливаюсь на них, когда он снова толкает в меня. Моя киска издает влажные неряшливые звуки под его пальцами, и этот звук очаровывает его так же, как и смущает меня. Но влажность – это хорошо, потому что мы не остановимся на пальцах.
– Хорошо себя чувствуешь? – спрашивает он хриплым голосом, полным желания, от которого мне больно.
Я киваю.
– Я все еще хочу большего, Раф. Я хочу тебя.
– Ты можешь взять четыре пальца?
«Да, придется», – думаю я, но киваю. Если ему это нужно, прежде чем мы перейдем к следующему раунду, я дам ему это.
– Сделай это.
Он отстраняется, и когда снова глубоко входит в меня, все кажется тесным и напряженным, несмотря на наши усилия ослабить меня.
– Это хорошо, – говорю я ему, сопротивляясь его руке. – Продолжай в том же духе.
– Ты, бл*дь, заглатываешь мои пальцы в свою великолепную киску, да?