Последняя надежда

Клэр Джессика

Я прохожу мимо кафе, где слишком много народу, чтобы успокоиться, поэтому останавливаюсь рядом с торговцем под ярко-синим зонтиком и его фруктами и закусками. Может быть... может быть, я просто погуляю вместо еды. Но Фуке и Дюваль – дерьмовые похитители, они все время забывают меня кормить, и чаще всего я голодаю.

Хотя не слишком зависима от еды, но есть-то надо.

Я созерцаю горячий чурро⁴ и достаю кошелек, когда рядом со мной останавливается мужчина.

Есть поговорка, что продавцы обуви, судят всех по обуви. Наверное, я обращаю внимание на руки

всех остальных, потому что я модель рук. У этого мужчины хорошие руки. У него в руках бумажный стаканчик с кофе, который он сжимает длинными крепкими пальцами. Хорошие костяшки пальцев. Ногти аккуратно подрезаны. Мужчины, с которыми я встречалась, обычно обладали короткими, зубчатыми и обгрызенными ногтями. Это признак тревожности. Этот человек ни о чем не тревожится.

Он безопасный.

Он смотрит на меня, ослепительно улыбаясь, и говорит на идеальном английском без акцента.

– Посоветовать что-то?

Американец! Я почти бросаюсь на него не только из-за его улыбки, а потому что он великолепен. Шикарные густые темные волосы, бронзовая кожа, усмешка, которая заставила бы стянуть трусики всех девушек в радиусе сто метров. И он стоит рядом со мной? В худший момент в моей жизни? Не понимаю, становится ли от этого хуже или лучше.

– Просто выбираю, что хочу на обед, – отвечаю я, затаив дыхание.

Не знаю из-за страха или притяжения, мой голос становится хриплым и мягким, но мне все равно.

Крепко сжимаю сумку Луи Витон под мышкой, когда он наклоняется.

– Я знаю отличное местечко за углом, – говорит он. – Составишь мне компанию?

 

Глава 3

Рафаэль

 

Она в ужасе.

Улыбка, которую девушка так отчаянно пытается выдавить, дрожит в уголках губ. Мне становится тяжело от того, что я так одержим ею. Не потому, что она напугана, а потому, что она стоит так близко, и я могу прикоснуться к ней. Если бы я был ее любовником, то обнял бы ее за талию, притянул бы так близко, чтобы залезть под рубашку и засунуть пальцы поглубже. Но это только фантазия, автомобили вокруг продолжают двигаться, пешеходы обходят нас, словно айсберг в океане. Жизнь продолжается непрерывно.

Только для меня мир останавливается.

Я не должен быть здесь. Я испорчу наше дело, но не могу позволить мудаку Фуке поднимать на нее руку.

– Компанию? – повторяет она неопределенным тоном. – Не знаю. Мне не стоит.

Она поджимает свои мягкие губы, а в глазах появляются слезы.

И какие глаза! Они разного цвета, один темно-коричневый, а другой бриллиантово-зеленый. Она выглядит просто потрясающе с такими уникальными глазами на фоне бледной кожи. При взгляде на нее у меня перехватывает дыхание.

– Всего на часок? Два бедных одиноких американца, – я улыбаюсь ей своей самой широкой улыбкой.

У нее же улыбка застенчива, но, кажется, страх немного уменьшается. Я рад ее видеть. Она оглядывается, раздумывая, что нужнее, оставаться в одиночестве или провести время в компании. Я беспокоюсь, что девушка вот-вот упадет, но она снова смотрит на меня и кивает.

– Что за место?

Я машу рукой в сторону кафе, из которого только что вышел. Это место во французском стиле,

но там подают еду и кофе, а в качестве бонуса для Авы официанты говорят на двух языках.

– Там милое место, и не шумно.

Она кивает и опускает голову, шагнув вперед. По дороге я замечаю, что она плотно прижимает руки к сумке, и от этого они белеют. Продвигаюсь вперед, чтобы открыть ей дверь. Она проходит мимо меня.

Мы оказываемся внутри и садимся за столик в глубине, где потише. Я машу официанту, чтобы он подошел и принял заказ.

Она приседает на стул рядом со мной и кладет сумочку на колени.

– Спасибо. Так ты американец, да?

Она наклоняет свою симпатичную голову, и солнце сияет на ее синяке, покрытом макияжем. Он хорошо замазан, но все еще заметен. Под столом я сжимаю руку в кулак, представляя, как окажусь с Фуке в одной комнате и буду бить его, пока не по вылетают все зубы, и он не начнет плакать и звать мамочку.

– Что делаешь здесь в Лиме?

– Навещаю семью, – вру я. – А ты?

Она ошеломленно моргает. Может быть, у нее нет подготовленной лжи.

– Э-э-э, отпуск, – она хватается руками за сумочку. – Откуда ты? Со среднего запада?

– Из Аризоны.

Неважно, что она узнает правду о том, где я вырос. Сейчас я там не живу, и не был там с тех пор, как ушел в армию в восемнадцать лет.

– А я из Огайо. То есть... Люси Уэссекс, – она протягивает мне руку, но другой сжимает сумку.

– Рафаэль Мендоза, – я всегда использую свое настоящее имя.

В нашем деле есть те, кто считает, что псевдонимы необходимы. Но думаю, успех зависит от страха, который зарождается в желудках моих врагов при звуке моего имени. Этот страх часто помогает мне выигрывать драгоценные секунды колебаний. Ясно, она никогда не слышала обо мне. Да и откуда бы? Прежде чем попасть в крепкую хватку Дюваля, она была моделью. Хотя ни один наш поиск не привел к печатным или цифровым изданиям, тогда как ее соседка Роза разгуливает по подиумам Парижа, Милана и Нью-Йорка.

Никак не могу понять, почему никто не запечатлел кремовую красоту Авы. Возможно, из-за ее прекрасных пышных форм ей не стать вешалкой для одежды, каких любит современная мода. Как бы то ни было, Ава сейчас играет главную роль во всех моих фантазиях. И в тех, где я хлопаю ее по горячей заднице, пока вхожу в нее, и в тех, где наматываю ее темные волосы на кулак, трахая ее.

– Кофе? – я поднимаю руку, чтобы привлечь внимание официанта, но в этом уже нет необходимости.

Темноволосый худощавый малец появляется у ее локтя и слегка наклоняется, потому что восхищается тем, о чем я никак не могу перестать думать.

– Что леди будет пить?

– Кофе было бы хорошо, – она посылает ему короткую улыбку.

– И больше ничего? – спрашивает он.

– Тебе стоит поесть, – грубо говорю я.

За последние два дня она мало ела. Фуке должен приносить ей вещи и продукты, но принес лишь сумку и маленький пакет продуктов.

– Я не голодна, – говорит она, но ее выдает еле уловимый гул живота.

– Принеси нам большую мясную тарелку чаркетуре⁵. Большую, – заказываю я, держа руки на расстоянии двух метров друг от друга. – У вас же есть, да?