Последняя ночь Клеопатры
Шрифт:
– Учусь, – снова односложно ответил он.
– Где? Да отвечай ты наконец по-нормальному! – Парень уже начал выводить меня из себя. – Что из тебя приходится все клещами вытягивать?
– В школе я учусь, – еле слышно сказал парень и опустил голову, – в выпускном классе.
Значит, он действительно начинающий домушник. Я посмотрела на него внимательно. Нет, к убийству Елизаветы Городенчиковой он не имеет никакого отношения. Знать он ее не знал, и никто за ним не стоит, это ясно. Он сам по себе.
– Ладно, иди на все четыре стороны, – сказала я ему. – Только давай завязывай с этим делом. Ведь загремишь под фанфары как миленький. Вставай, чего расселся.
– Ты… Вы меня отпускаете? – спросил он, видимо, не веря своим ушам.
– А что еще прикажешь с тобой делать? Усыновить, что ли?
– А как же я пойду? Ведь нога… – снова заныл он.
Я даже не сразу сообразила, что ответить. Вот молодежь пошла! Отпускаю вора, застигнутого на месте преступления, а он еще и недоволен!
– Так мне что теперь, лимузин для тебя на крышу доставить?
Парень поднялся и, захромав, пошел обратно. А я возвратилась в квартиру Елизаветы Городенчиковой. И вовремя. Не успела я снова приступить к просмотру фотоальбома, прерванного вторжением воришки, как раздался звонок в дверь. Однако на этот раз в дверь позвонили по-человечески, то есть раздались два не очень длинных сигнала. Я быстро подошла к двери и открыла ее. Передо мной стоял высокий и худой как щепка мужчина лет тридцати пяти на вид. Одет он был в дорогой костюм и ботинки. Приветливая улыбка на его вытянутом лице сменилась недоуменным выражением.
– А вы кто? – спросил он. – Вы подруга Лизочки, то есть, я хотел сказать, Лизы?
– Я частный детектив Татьяна Иванова, – представилась я. – А вы, наверное, тот самый, который летит на «крыльях любви»?
– А откуда вы… А почему… зачем здесь частный детектив? Что вообще происходит? Я ничего не понимаю!
– Давайте пройдем в гостиную, – предложила я ему, – и я вам все объясню.
Собственно, мне уже сразу стало ясно, что он не имеет никакого отношения к убийству Елизаветы Городенчиковой.
– Я вам уже назвала свое имя, а как зовут вас и кем вы приходитесь Елизавете Максимовне? – спросила я мужчину, когда мы прошли в гостиную и расположились в креслах.
– Я – Олег Ярославович Мартыненко, владею ресторанным бизнесом, – представился он.
– Здесь, в Тарасове? – уточнила я.
– Нет, я приехал из Пензы.
Значит, первоначальная моя догадка о том, что отправитель электронного письма – не местный, оказалась верной.
– Вообще-то, в Пензе я живу сравнительно недавно, а родился я в Тарасове, здесь же и окончил среднюю школу. А Лиза – моя бывшая одноклассница. В предпоследнем классе у нас с ней началась любовь, – он улыбнулся, – но потом как-то не сложилось ничего серьезного. Она вышла замуж, я женился, поэтому и оказался в Пензе. А сейчас решил продать там свой ресторан и переехать в Тарасов. А что случилось-то? – снова встревоженно спросил он.
– Дело в том, Олег Ярославович, что Елизавету Максимовну позавчера убили, – сказала я.
– Уби… Убили?! Да что вы такое говорите? Кто? Почему? – Мартыненко вскочил с кресла.
Вопрос, конечно, интересный, я и сама хотела бы знать, кто и почему. Ясно только одно: Мартыненко действительно узнал о смерти своей бывшей одноклассницы только сейчас, от меня.
Мужчина вдруг схватился за желудок, и его лицо искривила гримаса боли. Он тут же полез в карман пиджака и вытащил оттуда блистер с «гасталом». Выщелкнув таблетку из блистера, он положил ее в рот.
– Извините, изжога скрутила, – сказал он немного погодя. – У меня ведь язва желудка, обостряется на фоне стресса.
– Понимаю. Как же вы так? Ресторанный бизнес, а сами, наверное, на строгой диете?
– Да, вот представьте себе: других кормлю, а сам практически живу на манной каше. Ну, на всяких там паровых котлетках. С детства слабый желудок был… Уф, все еще никак не приду в себя. Не могу поверить, что Лизы больше нет.
Он покачал головой.
– Скажите, Олег Ярославович, как давно вы общались с Елизаветой Максимовной в последний раз? – спросила я. – Я имею в виду, не по электронной переписке, – пояснила я свою мысль.
– Я вас понял, – сказал ресторатор, – сейчас, вспомню. Простите, а как… как была убита Лиза? – вдруг спросил Мартыненко.
– Ее ударили в висок, – кратко ответила я, не вдаваясь в подробности.
– Вы сказали, что это произошло позавчера? – спросил он.
– Да, именно так. Примерно около одиннадцати часов вечера.
– Но ведь… Я же звонил ей как раз в это время, о котором вы говорите! – воскликнул он.
– Это точно? – усомнилась я.
– Точнее быть не может! Правда, Лиза сказала, что долго говорить она не может, потому что какие-то там важные дела ей нужно было завершить. Ну, тогда я быстро свернул разговор и решил сообщить по электронке, что приеду в Тарасов.
– Скажите, Олег Ярославович, а в каком состоянии была Елизавета Максимовна во время телефонного разговора? – спросила я.
Он недоуменно посмотрел на меня.
– Я имею в виду, была ли она подавлена, расстроена или, наоборот, выглядела радостной, веселой? – уточнила я.
– Ах, вот вы о чем. Да, пожалуй, можно сказать, что Лиза была возбуждена, но с радостным состоянием это не было связано, на мой взгляд. Она что-то там начала говорить по поводу своего переменчивого настроения, но потом, как я уже сказал, быстро свернула наш разговор.
– У меня к вам будет еще один вопрос. Может быть, Елизавета Максимовна сказала или намекнула, с кем в данный момент она находится, кто рядом с ней? Ну, с кем она завершает свои важные дела?
– Я вас понял. Но, к сожалению, ничего определенного Лиза тогда мне не сказала. Из нашего с ней короткого телефонного разговора нельзя было понять, одна она или с кем-то. Хотя… Постойте-ка, ведь Лиза упомянула о каком-то докторе.
– А что именно она сказала вам по этому поводу? – уцепилась я за призрачную ниточку.