Последняя ночь майора Виноградова
Шрифт:
Немноголюдные в этот час дорожки острова были вымыты вчерашним дождем, пространство, свободное от наползающих друг на друга музеев, уже вовсю потрясало свежей весенней листвой.
— Эй, это вы? Я не обозналась?
— Видимо, не обознались.
— Точно! Надо же… Смотрю и думаю — он, не он? Приятная неожиданность.
Как же, неожиданность! Такая, знаете ли, из числа хорошо отрепетированных. Впрочем, к подготовке этой случайной встречи приложил кое-какие усилия сам Виноградов. Например, оставил на автоответчике семейства Геллеров сообщение, что после двенадцати
— Я тоже рад. Катаетесь?
— Заезжала к подруге. Подвезти?
— Да, собственно, время есть. Но все равно спасибо.
Владимир Александрович обошел беленький «гольф» и уселся рядом с госпожой Геллер.
— Не бойтесь! — засмеялась та, перехватив настороженный взгляд Виноградова, брошенный на задние сиденья. — Нет там никакого страшного злодея. Никто удавку не накинет и шприц с ядом не вколет.
— Это бодрит, — смутился Владимир Александрович. — Значит, еще поживу.
— Некоторое время.
Госпожа Геллер произнесла это совершенно серьезно, выдержала паузу и лишь потом снова зашлась смехом:
— Эх, мужчины!
Машина свернула по набережной направо, в сторону парка Нобиля.
— Мне, вообще-то, в полицию. Нужно.
— Сам говорил, что время есть. По пиву? Я плачу, грех не угостить соотечественника.
— Ты же за рулем?
— Здесь можно.
— Уговорила!
В крохотном, стиснутом между двумя наполеоновской еще постройки домами дворике, прямо на вымощенном булыжником пятачке пестрели матерчатые зонты. Стандартные пластиковые кресла пустовали, только в углу, рядом с доской-ценником, мирно дремали над своим кофе три старушки.
Быстро принесли заказ.
— Ну?
— Что «ну»?
Так же незаметно, как произошел переход на «ты», сменились роли. Теперь не жена хозяина говорила с клерком, скорее запутавшаяся путана пришла на встречу с умудренным жизнью оперативником.
— Сколько я должна, чтоб ты не лез в мои дела?
— Деловой подход! А как ты думаешь?
— Зависит от того, как далеко ты зарылся в это дерьмо.
— Сложно спорить. Вообще-то шантаж — не мое хобби.
— Тысяча баксов!
— Это даже не смешно.
— Две?
— Зачем обижаешь?
— Слушай, у меня трудности с наличкой. Можно договориться, что часть сразу, а остальное… в виде стипендии.
— И камеру на двоих. С видом на Северный полюс.
— Да тебя убить дешевле, сволочь!
Виноградов сделал вид, что напряженно прикидывает, потом отрицательно покачал головой:
— Вряд ли.
— Хорошо. Рассказывай. Потом посмотрим. — Госпожа Геллер пригубила пиво, затем аккуратно отодвинула бокал, оставив по краю размытый отпечаток губной помады.
— Не могу отказать такому милому созданию. Слушай, детка, сказочку! Приехала ты из своей Луги, поступила учиться. Но на стипендию, как известно, не проживешь, соблазны замучат.
— При чем тут это?
— Сама знаешь. Тебя ведь за блядство выперли?
— За академическую неуспеваемость.
— В данном случае, это одно и то же. Интересно, муж твой об этом периоде жизни знал?
— Пролетаешь, дорогуша! Господин Геллер — человек благородный, полюбил и все простил.
— А я не этого, нынешнего, имею в виду.
— Что?
— Я про первого мужа. Некто, если не ошибаюсь, Ян Колосовский… Гражданин Польской Республики — везет тебе на иностранцев. Не спорь! У меня есть выписка из загса.
— Ну и что?
— Жили вы вместе недолго, но, надеюсь, счастливо.
— Это не преступление.
— Конечно! Ты путанила потихоньку, муж сбывал в Питере ворованные автомобили. Те самые, которые перегонял из Германии его приятель. Напомнить, как приятеля звали?
— Давай.
— Звали его Здислав, фамилия — Войтович. Для друзей — просто Зденек.
— Накопал ты много.
— Это только начало! Когда жареным запахло, когда наши менты вместе с таможней на супруга твоего вышли, он в темпе рванул к себе на родину, в Краков. А там — вот незадачка! — сел… Дружок, видимо, сдал или раньше пасли. Накрылась, короче, их лавочка.
— А я здесь при чем?
— Ты о том польском деле? Абсолютно ни при чем. Только вот развод был оформлен… не совсем по правилам.
— В смысле?
— Когда супруг в Польшу уезжал, никто же не думал, что все так серьезно повернется. Рассчитывали, что ненадолго. Заявление на развод от имени Колосовского было представлено в загс, когда твой бедолага уже лопал дважды в день макароны по-флотски. Или чем там в польских следственных изоляторах кормят? Интересно, подпись ты сама подделала или просила кого? Много, наверное, заплатила, чтоб тетенька с печатью не особо придиралась.
— Ну и что?
— Строго говоря, висит на тебе грех двоемужества. Впрочем, это не самый тяжкий из твоих грехов.
— Бред! Не важно как, но штамп в паспорте я получила. И свидетельство о разводе.
— Да любой суд признает их недействительными! И получается, что с первым суженым своим ты развелась по поддельному документу, а ко второму на работу поступила тоже по «липе».
— Ты про диплом?
— Конечно! Позволю себе немного пофантазировать — по возможности, без ущерба для дела. Итак, бедная Диана, снова уже не Колосовская, а Голубева, находясь под пристальным оком родной рабоче-крестьянской милиции, срочно встает на путь исправления. И возвращается в родной университет. Пока, разумеется, не студенткой, но лаборанткой — в учебный отдел заочного факультета.
— Нет там такой должности.
— Не важно. Главное, что пристроилась на работу — а заодно и «хвосты» можно сдать, чтоб восстановиться, так?
— А что плохого?
— Плохо, что платят лаборанткам гроши. И что на заочном учиться оставалось еще добрых года четыре.
— Три!
— Все равно немало. Благо у тебя имелся доступ к бланкам, а печать поставить — пара пустяков. Час работы — и высшее образование в кармане. Тут и Геллер подвернулся со своей фирмой…
— Диплом мне и не понадобился. Чисто формально, при приеме на работу.