Последняя ночь на Извилистой реке
Шрифт:
Тони Эйнджел был рад, что сын приедет без Барретт. Ну разве можно спать с женщинами, которые почти ровесницы его отцу? Но еще больше Тони не нравилась английская чопорность Барретт и ее идеализированные представления о собаках. Впрочем, если эта женщина обожает лошадей, стоит ли удивляться ее любви к собакам? Возможно, животных она любит больше, чем людей.
Свою пиццу Тони Эйнджел пек в старой ирландской дровяной печи. Он умел поддерживать внутри температуру в шестьсот градусов и при этом не превращать кухню в подобие духовки. Правда, на овладение этим
— Вам еще звонили, — сказал Грег.
Неужели Дэнни передумал приезжать? Или все-таки решил взять с собой Барретт? Повар не угадал: второй звонок был от Кетчума.
Старый сплавщик несколько раз изводил Грега своими долгими восторгами по поводу изобретения телефакса. Вообще-то телефаксы появились не вчера. Вероятно, это Кетчум узнал об их существовании недавно и теперь хотел обзавестись такой штуковиной. Помнится, Дэнни увидел этот аппарат в действии, когда ездил в Нью-Йорк по издательским делам. Правда, это было несколько лет назад. Наверное, с тех пор телефаксы стали совершеннее. А тогда он рассказывал про довольно громоздкое устройство, откуда вылезали кусочки промасленной бумаги со скверно читаемым текстом. Теперь Кетчум, научившись на старости лет читать и писать, хотел купить факс. По его замыслу, повар и Дэнни тоже поставят у себя по факсу, и тогда их связь с ним станет мгновенной.
Повар не знал, возможна ли отправка факсов за счет вызываемого абонента, но знал, что его квартира будет завалена сообщениями Кетчума. Ему придется пачками покупать бумагу для факсов. И прости прощай, утренняя тишина, когда можно неспешно пить кофе и любоваться рекой Коннектикут. (Как и повар, Кетчум поднимался рано.)
Тони Эйнджел не видел жилища Кетчума в Эрроле. Но вряд ли это был дом. Скорее что-то, напоминающее времена его любимых ваниганов: трейлер или пара трейлеров, снятые с колес и поставленные на фундамент. Может, какой-нибудь старенький автобус марки «Фольксваген», тоже без колес, но с печкой внутри.
Повар не переставал удивляться: Кетчуму понадобился факс! Это в шестьдесят-то шесть лет! Давно ли он научился читать и писать? Давно ли установил себе телефон и перестал бегать по холодным телефонным будкам?
Повар знал причину своих слез. «Воспоминания» были тут ни при чем. Едва подумав о поездке с Дэнни в Коннектикут, в ресторан братьев Чен, Тони Эйнджел с грустью понял: сын с ним не поедет. Дэнни был трудоголиком и, по мнению повара, страдал «недержанием речи». То, что сегодня он явится в «Авеллино» один, было хорошо. Плохо только, что он вообще один (и в перспективе, скорее всего, тоже одиночество). Вот что на самом деле вызвало у повара слезы. Он волновался и за Джо, но не так. То были обычные тревоги за восемнадцатилетнего парня, способного наделать глупостей. Дэнни такое уже не грозит. Повара волновало нескончаемое меланхоличное одиночество сына. Неужели душа Дэнни обречена на такую жизнь? «Он ведь
Лоретта передавала Грегу первые заказы.
— Столик на четверых. Одна пицца с грибами, другая пеперони.
В кухню вошла Селест.
— Дэнни приехал. Один, — сообщила она повару.
— Порция кальмаров с макаронными перьями, — продолжала Лоретта.
Когда посетителей было много, она передавала поварам записочки с заказами. Но когда зал почти пустой, можно и поиграть голосом. Наверное, ей нравился такой спектакль.
— А за столиком на четверых не хотят заказать что-нибудь из первых блюд? — спросил Грег.
— Им всем нужен салат из рукколы с тертым пармезаном. А этот заказ тебе явно понравится. — Лоретта, как настоящая актриса, сделала впечатляющую паузу. — Просят куриное рагу, но без каперсов.
— Господи! — вздохнул Грег. — Но гренобльский соус немыслим без каперсов.
— Ничего. Сделай для этого оригинала подливу из красного вина с розмарином, — посоветовал Тони. — Годится для тушеной говядины, сойдет и для курятины.
— Но такой соус испортит вид куриного мяса, — поморщился Грег.
— Не надо быть таким щепетильным. Клиент просит без каперсов, мы не спорим. Не хочешь винный соус, сдобри оливковым маслом и добавь лимона.
— Дэнни просит принести что-нибудь, что бы его удивило, — сказала Селест.
Она внимательно глядела на Тони. Слезы повара она видела не впервые, но до сих пор он плакал только во сне.
— Дэнни может не беспокоиться. Я его удивлю, — пообещал повар.
(«Хоть немножко улыбнулся», — подумала Селест.)
Мэй была болтливой пассажиркой. Крошка вела машину, кивая головой, но не всегда попадая в такт навязчивой музыке, что выплевывало радио. Мэй в это время читала вслух дорожные указатели, словно ребенок, недавно научившийся читать.
— Беллоуз-Фоллс, — сообщила она, когда минут пятнадцать назад они выехали на шоссе 91. — Неужели кто-то захочет жить в Беллоуз-Фоллс?
— Ты там бывала? — спросила подругу Крошка.
— Не-а. Название противное.
— Нам не названия надо смотреть, а искать место, где бы перекусить, — резонно заметила ей Крошка.
— Я не прочь чего-нибудь слопать, — призналась Мэй.
— Например?
— Полмедведя или целую корову, — захихикала Мэй.
Крошка тоже захихикала.
— Меня бы устроила и половина коровы, — сказала Крошка.
— Патни, — возвестила Мэй, прочитав очередной указатель.
— Что это за название, как ты думаешь? На индейское не похоже, — задумалась Крошка.
— Точно не индейское, — согласилась Мэй.
Вверх уходили три поворота на Браттлборо.
— А как насчет пиццы? — спросила Крошка.
В ответ Мэй почти правильно произнесла название городка.
— Вот это точно не индейское название, — заявила Крошка, и обе толстухи опять захихикали.
— Должна же быть в этом… Браттлборо какая-нибудь пиццерия, а? — задала риторический вопрос Мэй.
— Сейчас увидим, — сказала Крошка.