ПОСЛЕДНЯЯ ОБОЙМА
Шрифт:
Я одернул свитер и зашагал вслед за доктором. Полученные деньги привели Матвея Александровича в приятное
расположение духа. Он шел и насвистывал. Я подумал, что это хорошо. Когда у врача все в порядке, он заботится о больных.
Просто у разных врачей разное представление о том, что такое - все в порядке.
Мы прошли мимо охранника в камуфляже, потом миновали дежурную медсестру за конторкой и остановились у
белоснежной двери с табличкой «Отделение № 7».
– Это мое, - не без гордости сообщил Матвей Александрович и вытащил из кармана большую связку ключей. Два из них
понадобились, чтобы отпереть дверь, а третьим доктор открыл палату, где лежал Сидоров.
– Первые сутки после операции возле вашего друга постоянно дежурила медсестра, - сказал Матвей Александрович,
пропуская меня вперед.
– Но сейчас положение стабильное, и такая необходимость отпала. Я держу дверь закрытой, на
всякий случай. Чтобы посторонние не шастали. Но показания приборов, к которым подключен ваш друг, выводятся на
дисплей нашему дежурному по отделению, и в случае чего он всегда готов прийти на помощь. Хотя вряд ли возникнут
осложнения.
– Хорошо, если так, - ответил я, разглядывая неподвижное тело на высокой кровати. Рядом располагались стойка с
капельницей и какие-то электронные приборы, провода от которых тянулись к Сидорову и опутывали его, словно маленькие
черные змейки. От аппаратуры исходил ровный негромкий гул, и этот звук, как ни странно, меня успокоил. Я поверил, что
все будет нормально.
– Вы можете тут побыть некоторое время, - сказал доктор.
– Я не буду вам мешать. Когда соберетесь уходить, захлопните
дверь и нажмите вот эту кнопку.
Оставшись один, я присел на металлический белый стул и уставился на Сидорова. Было непривычно видеть его таким
неподвижным и молчаливым. Он немного осунулся, но в целом выглядел вполне прилично. Щеки были гладко выбриты.
Пахло медикаментами, но не потом и мочой, как в переполненных государственных больницах.
Маленькие экраны медицинских приборов демонстрировали ломаные линии зеленого цвета, какие-то цифры. Эта
загадочная суета сверкающей техники также успокаивала. У меня возник соблазн запереться в этой отдельной
комфортабельной палате вместе с Сидоровым, смотреть на игру зеленых огней, спать по двенадцать часов в сутки, не видеть
никаких следователей, не слышать ни о каких ограблениях, не прятаться и не искать, не бить и не быть избитым, не слышать
визга пуль и не нажимать на курок...
Стерильная изоляция от внешнего мира. Мечта больных и слабых. Мне она тоже не помешала бы. Хотя бы минут на
пятнадцать. Я разделся до трусов и повесил свою одежду на батарею. Ботинки поставил рядом. Потом вымыл лицо и руки в
сверкающей белизной раковине. Свой туалет здесь также имелся. Просто курорт какой-то.
Я сел на один стул, положил ноги на другой и задремал. Какое-то время спустя мне послышался шум в коридоре, словно
кто-то пытался открыть дверь в палату.
Этого было достаточно, чтобы привести меня в чувство. Я сразу же вспомнил труп Автандила во дворе «Кометы»,
вспомнил слова Анны...
Я ухватил стул за ножку и подскочил к двери, готовый разбить голову любому, кто посмеет сунуться. Так я стоял минут
пять, пока окончательно не убедился в том, что шум за дверью либо остался в моем сне, либо не имел никакого отношения к
сидоровской палате. Я опустил стул, снял одежду с батареи и, хотя та еще не просохла до конца, натянул джинсы, рубашку и
свитер. От ботинок остались грязные следы на полу, но я решил, что заплаченной мною суммы более чем достаточно на
покрытие такого рода убытков.
Я осторожно направился к выходу, напоследок поправив простыню, покрывавшую грудь Сидорова. Это было странное
чувство. Будто передо мной лежал младший брат, о котором необходимо было заботиться. Младший брат, которого у меня
никогда не было. Странно все это...
Как и было велено Матвеем Александровичем, я захлопнул за собой дверь и нажал на красную кнопку. Пора было
двигаться домой. Я подумал, что московская комиссия будет весьма разочарована той легкостью, с которой я прожил
двадцать четыре часа. Они явно преувеличивали опасности, грозящие мне и Сидорову. Даже Автандил пытался меня достать
не из-за «Европы-Инвест», а совсем по другой причине...
Так я размышлял, но минуту спустя я уже не был столь оптимистично настроен. Я шел по коридору, чтобы найти Матвея
Александровича и сказать, что ухожу. Вскоре я услышал его голос и прибавил шагу.
А потом я услышал голос его собеседника и замер.
– ...постепенно увеличивать нагрузки, - солидно поучал Матвей Александрович.
– Сразу ничего не бывает, сразу только