Последняя песнь Акелы-3
Шрифт:
— Вылазь! — лейтенант, щелкнув взводимым курком, навел револьвер на Пелевина. — А вы, мисс, — офицер кивнул Полине, — поторопитесь предъявить документы, подтверждающие ваше подданство!
— А Алекс? — потеряно выдохнула девушка, растерянно хлопая глазами. — Куда вы его, мистер?
— Боюсь, мисс, — лейтенант с деланным сочувствием развел руками, — вашего друга ждут короткая проповедь и длинная веревка. — Или тебе, — драгун покосился на стоящего под прицелом солдатских винтовок Пелевина, — желательно наоборот?
— Да нет, все как надо, — невозмутимо пожал плечами Алексей, покосившись на направленное на него оружие. — Длинных проповедей с детства не люблю, да и православных священников окрест не сыскать, а если короткую веревку попросить, так, боюсь, вы меня в петлю запрыгивать заставите…
— Додсон! — офицер обернулся к одному из солдат. — Обеспечьте выполнение последнего желания этому господину. — Бакстер, Фултон! — выпустив поводья, он ткнул пальцем в двух драгун, — спешиться и проводить преступника к месту казни!
— Охраняй! — Алексей, шикнув скалящемуся на солдат Бирюшу, бросил на землю свою шляпу и неторопливо побрел к дереву, под которым уже суетился Додсон. — А ты, Поль, — пройдя пару шагов, траппер обернулся к девушке, — прости, ежли обидел, когда ненароком.
— Мисс! — офицер, убрав револьвер в кобуру, вновь посмотрел на Полину, — я так и не увидел ваших документов. Поторопитесь.
Не вслушиваясь в слова офицера, девушка обезумевшими глазами посмотрела вслед уходящему в сопровождении двоих драгун Пелевину, судорожно сглотнула и шустро юркнула в фургон. Какое-то время из глубины повозки доносились только шум лихорадочного копошения, недовольное мявканье Феи и сдавленные чертыхания, а когда Полина выползла наружу и с горем пополам утвердилась на шатком облучке, офицер с удивлением заметил, что в руках у красотки не легкий сверток с бумагами, а тяжелый, десятизарядный маузер. Последним, что он увидел в этой жизни, было необычайно прекрасное, фантасмогоричное видение прекрасной девушки, направляющей ствол оружия прямо ему в грудь. Сделать что-либо лейтенант не успел. Громыхнул выстрел, из ствола пистолета вырвался ярко-оранжевый сноп пламени, и свинцовая пуля в мельхиоровой оболочке сбросила его на землю.
Дальше все закрутилось необычайно быстро.
Выстрел задрал ствол пистолета вверх, и не удержавшуюся на ногах девушку, буквально снесло вглубь фургона. Прямо на некстати вылезшую Фею. Кошечка, и без того перепуганная пальбой над ухом, крайне отрицательно отнеслась к приземлению любимой хозяйки на не менее любимый кошкою хвост и, ряззявив пасть в паническом мяве, вымахнула вперед. Вот только в намеченной для приземления точке, вместо пустого пространства маячил чужой жеребец. Конь испуганно шарахнулся в сторону, но увернуться от вопящего болида не успел. Понимая, что извернуться и брякнуться в другом месте она не успевает, Фея выпустила когти и отчаянно вцепилась в фыркающую лошадиную морду… Обезумевший от боли конь, взвился на дыбы. Кошка, призвав на помощь все врожденные и приобретенные навыки, на коне удержалась, а вот наездник нет. Лошадь Мастерсона тоже шарахнулась в сторону. Британец, пытаясь успокоить животное, кинул взгляд на пленника и его конвоиров и побелел от страха.
На шум громыхнувшего на дороге выстрела, обернулись и Пелевин, и оба солдата. И пока драгуны оторопело наблюдали, как их командир, брызжа кровью из простреленной груди, падает в дорожную пыль, Алексей гаркнул Бирюшу: «Взя-я-ять!!!» и ребром ладони размозжил кадык конвоира справа. Ухватившись за ствол винтовки убитого, Пелевин резко шагнул вперёд и влево и, действуя оружием, как громоздкой дубиной, впечатал цевьё ли-метфорда в переносицу второго драгуна. Надсадно хрипя и заливаясь кровью, солдат повалился на землю, а Алексей, передергивая затвор, кувыркнулся вперед. Секундой позже он привстал на колене и всадил пулю в грудь Додсону, так и не выпустившему веревку из рук.
— Лошадку, конечно, жалко, — тихо выдохнул Алексей, наводя ствол винтовки, на пытающегося скрыться Мастерсона. — Вот только я ни разу не Христос, а с этой тварью до смерти покалякать хочется. До его смерти, — уточнил сам себе траппер и плавно выжал спуск. Сухо щелкнул выстрел и четырнадцатиграммовая пуля впилась в круп лошади. Ноги бедного животного подломились, и всадник, перелетев через голову коня, звучно шлепнулся о землю.
— Поднимайся, падаль, — траппер, потрепав по холке Бирюша, ткнул стволом винтовки в бок стоящего на коленях Мастерсона. — И хватит стонать, не разжалобишь.
Выдернув из ножен на поясе драгуна штык, Алексей рывком поднял Мастерсона на ноги и пинками погнал его к дереву, украшенному веревочной петлей.
— Ты Евангелие знаешь? — траппер, в очередной раз подтолкнув англичанина, заставил его встать прямо под самодельной виселицей. — Значит, помнишь, как Иуда с жизнью счеты свел, — констатировал Алексей, глядя на отчаянно кивающего британца. — Если сам петлю не наденешь, — Пелевин, щелкнул затвором, уткнул винтовочный ствол в живот Мастерсону, — сначала брюхо прострелю, потом колени, так и брошу. Подыхать будешь долго и мучительно. Лезь в петлю, говорю!
— И зачем? — безжизненно поинтересовалась Полина, переводя взгляд с болтающегося в петле англичанина на Пелевина, сваливающего винтовки в фургон.
— Дак оружие продать можно, — устало утер пот Алексей, потом, сообразив, что речь идет о другом, ткнул пальцем в повешенного. — Ты об этом что ли? Да опасаюсь я. Вдруг еще кто эту падаль святой жизни человеком признает. А самоубийцам в Рай ходу нет. А ты чего смурная?
— Я… я человека уби-и-ила-а-а, — по-прежнему уставившись в одну точку, простонала Поля, — шестую заповедь нарушила-а-а… — протяжно всхлипнув, девушка обхватила голову руками, — и теперь гореть мне в аду-у-у…
— Это вряд ли, — как можно уверенней заявил Пелевин, бережно обнимая рыдающую Полину за плечи. — Ты ж непросто так, из любви к душегубству, его прикончила, а меня спасая. А в Писании что сказано: «Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя». Так что не реви, ад как-нибудь и без тебя перебьётся. И спасибо, что ты меня так ценишь.
— Ценю? — удивленно вскинулась Полина, на мгновение, позабыв про слезы. — Да я… я тебя… — девушка вдруг осеклась на полуслове, немного помолчала и продолжила более спокойным тоном. — Да, ты прав. Я тебя ценю. Как лучшего проводника и… как довольно интересного… попутчика. — Полина, стараясь не сказать лишнего, упрямо прикусила губу. — Такого, такого… — не находя нужных слов, Поля несколько раз крутнула кистью и, так и не справившись с эмоциями, выпустила часть душевного смятения наружу. — Тупого, упрямого и бесчувственного!!
— Это чего это я бесчувственный? — вжимая голову в плечи, смущенно промямлил Алексей. — И вовсе я не такой…
— Да-а-а?! — уязвлено бросила Полина, сверля Пелевина возмущенным взглядом. — Не бесчувственный?! Я ему жизнь, — девушка патетически потрясла в воздухе пальцем, — жи-и-знь спасла, а он мне — спасибо. Даже не поцеловал…
— Дак чего понапрасну-то лезть? — смущенно буркнул Алексей, старательно отводя глаза в сторону. — Ты б все равно не позволила…
— Конечно бы, не позволила! — девушка горделиво вскинула голову и небрежно бросила через плечо. — Но попытаться-то мог?