Последняя тайна храма
Шрифт:
Он наклонился и легонько провел рукой по волосам брата, шепча, как сильно он его любит и просит извинить за боль, которую может причинить. Затем Юнис взял с полки Коран и вышел на воздух, где в серой предутренней заре продолжил уединенную подготовку к теракту.
Иерусалим
Лайла вернулась домой в одиннадцать утра. В Иерусалиме было уже невыносимо жарко – редкость для этого времени года, – и город, казалось, погрузился в дремоту. Зайдя в квартиру, журналистка бросила мобильник и рюкзак на диван и, прослушав оставленные на автоответчике сообщения (обычный набор: ругань, угрозы, напоминания о сдаче статей из редакций), скинула грязную одежду и пошла в душ.
«Что же сейчас делать? – спрашивала она себя, стоя под плотной струей. – Куда двигаться?»
В отличие от скептичной француженки с грибами Лайла не сомневалась: Хот что-то нашел. Но что? И где сокровище могло быть сейчас? Бесследно пропало в охватившем Германию в последние месяцы войны хаосе? Если даже какие-то записи и сохранились, их никогда не публиковали. А самой заняться архивными изысканиями… Жан Мишель Дюпон сказал, что от нацистов остались тысячи, если не десятки тысяч, неисследованных папок и документов, на чтение которых могли уйти годы. И где гарантия, что в них есть хоть строчка о сокровище Кастельомбра?
В итоге реальных вариантов действия было совсем немного. Можно было попробовать найти палестинского мальчика, который доставил загадочное письмо, и, в случае большой удачи, даже установить личность его автора. Или же попытаться выведать дополнительную информацию от отца Сергия из храма Гроба Господня, что-нибудь, чтобы пролило свет на клад, который раскопал Вильгельм де Релинкур. Увы, на самом деле ни тот, ни другой вариант не предвещал ничего обнадеживающего. Что касается отца Сергия, то он однозначно сказал, что от клада де Релинкура не осталось никаких следов. А разыскивать палестинского мальчика все равно что искать иголку в стоге сена. Опять она оказалась в тупике.
Уныло вздохнув, Лайла выключила горячую воду и пустила на полную силу холодную. Ледяные струи понеслись вниз по голове и торсу, освежая тело и проясняя разум. В эту секунду беглое воспоминание проскользнуло в уголке ее сознания. Зафиксировать секундное движение мысли Лайла не успела, но шестое чувство подсказывало, что она упустила нечто существенное для занимавшей ее проблемы. Она выключила кран и закрыла глаза, стараясь восстановить ход мыслей: палестинский мальчик, отец Сергий, храм, плиты пола… Пол, да, именно о нем она думала в последний момент. Но что особенного было в каменных плитах храма Грома Господня, что спровоцировало внезапно осенившую ее и столь же внезапно испарившуюся догадку?
«Ох, – бормотала она про себя, – давай же, сосредоточься. О чем я думала? Что это? Что?»
Лайла напрягалась, однако голова была пуста, пока не послышался слабый, едва различимый звук. Странный, многократно повторявшийся словно эхо стук: тук, тук, тук. «Что это за чертовщина? Молоток? Долото?» Она снова закрыла глаза, попыталась сначала абстрагироваться, подумав о чем-то другом, а затем, как охотник, терпеливо караулящий дичь, схватить мысль, покамест она опять не исчезла. И получилось! Конечно, как же она не догадалась сразу! Трость для ходьбы, которой стучал старый еврей в храме. Она вспомнила, что говорил про него отец Сергий. «Каждый божий день сюда приходит, всегда в одно и то же время. Просто помешался от того, что якобы де Релинкур нашел какую-то иудейскую древность – то ли скрижали с заповедями, то ли ковчег, то ли меч Давида».
Сначала она попросту пропустила мимо ушей эти слова, приняв старика за одного из фанатиков, которые тянутся к тайне де Релинкура, как мотылек к свету. Более чем вероятно, что так оно и есть. Однако, если теперь известно, что загадка Кастельомбра могла быть связана с иудаизмом и историей евреев, почему бы не поговорить со стариком? А вдруг он может оказаться полезен? Всерьез рассчитывать на него было смешно, но, учитывая, что других шансов не осталось, приходится принимать во внимание любые, даже самые фантастические, источники.
Лайла вылезла из душевой кабины, вытерлась и прошла в спальню. Не успев до конца одеться, она услышала сильный стук в дверь.
– Минуту! – крикнула она.
Колотить не прекратили, то ли не расслышав, то ли не желая ждать. Стук только усиливался, и от каждого удара квартира почти вибрировала. Раздраженная, охваченная нехорошими подозрениями (ни Фатхи, ни кто-либо другой из ее знакомых не стучал так упорно и яростно), Лайла нацепила джинсы и футболку, взяла полотенце, чтобы вытереть все еще влажные волосы, и, на цыпочках подойдя к двери, взглянула в глазок.
В прихожей стоял массивный широкоплечий мужчина с большим носом. Израильтянин с пистолетом «иерихон», угрожающе висевшим на поясе. Едва Лайла увидела его, ее тотчас пронзило дурное предчувствие.
– Кто там?
Мужчина застыл на месте с поднятой рукой, собираясь в очередной раз стукнуть по двери, затем подошел ближе и накрыл глазок ладонью.
– Израильская полиция, – прорычал он. – Открывайте!
Бен-Рой рванул к машине, как только договорил с Халифой, и за три минуты преодолел расстояние от полицейского участка до дороги Набулос, два раза проехав на красный свет и чуть не сбив пожилого хареди, в забывчивости сошедшего с тротуара.
Хот, Грац, Шлегель, сбежавшие и укрывшиеся нацисты, – дело и впрямь было из ряда вон выходящее, захватывающее. Бен-Рой, однако, досадовал на то, что египтянин выяснил почти все сам, а он лишь добавил пару несущественных деталей.
Но сейчас Арие жал что было мочи на педаль газа не из азарта и не от досады. Нет, им двигало иное, куда более сильное чувство. Когда в конце разговора Халифа произнес имя Лайлы аль-Мадани, адреналин брызнул в кровь Бен-Роя. Ярость, бешенство борца, которому после многомесячной подготовки разрешили выйти на ринг, охватили его.
Он знал, что однажды судьба сведет его с ней. Во всяком случае, он так думал весь последний год, после того как прочитал ее статью. Никакого рационального объяснения этому ощущению не было, только зуд, заменявший Бен-Рою интуицию. Конечно, присмотревшись получше (как он делал всегда, до этого злополучного года), можно было заметить, что с этой журналисткой не все просто. Взять хотя бы ее интервьюеров – это же сплошные террористы, все до единого! Но с другой стороны, прямых доказательств против нее не было. Все чисто, все в рамках закона – придраться не к чему. И тем не менее Арие ни на секунду не покидала уверенность, что своей статьей Лайла аль-Мадани установила незримую связь с человеком, который безжалостно убил его любимую Галю, и потому рано или поздно их пути должны были пересечься. Неожиданностью стало лишь то, как это произошло. А может, это как раз и было вполне ожидаемо… Может быть, именно поэтому он и стал заниматься этим расследованием, предчувствуя такое развитие событий… Хотя в принципе Бен-Рою было все равно. Зато он знал, что после года выслеживания и подслушивания, преследований, расследований и, разумеется, зуда настал момент посмотреть Лайле аль-Мадани в глаза.