Последняя тайна
Шрифт:
— Что ты наделал? — запричитал слепыш. — Так-то ты заплатил мне за гостеприимство!
— Прости, пожалуйста! Он уговорил меня позволить ему в последний раз взглянуть на звезды. Я думал, что удержу мешок, пока он будет любоваться небом. Но…
— Эх, пропали мои денежки! — стенал Мордий. — Теперь я помру с голоду!
От их криков проснулись Грязнуля, Нюх и Бриония. Поняв, что произошло, все они осуждающе уставились на Плаксу.
— Надо его снова поймать! — сказал, немного успокоившись, Мордий.
— Не знаю, как это делается, но попробовать стоит, — согласился Нюх. — Давайте обсудим этот вопрос утром.
— Нет, это
— Давай я, — вызвался Грязнуля.
— Нет, не ты, — тихо возразил Плакса. — Я виноват, что выпустил его, — я и буду приманкой!
— Ладно, решено, — согласился Нюх. — Скажи, Мордий, что мы должны делать.
Слепыш притащил из кустов стопку картонок большого размера, завернутых в мешковину, и начал одну за другой поднимать стенки складного ящика, скрепленные щелкающими петлями. Когда была поднята последняя, перед ласками оказался ящик в форме куба, объемом примерно один кубический метр. Ящик был расписан изображениями лис, волков и еще каких-то животных, неизвестных ласкам. Опустив крышку, Мордий предложил ласкам посмотреть внутрь ящика через небольшую щель. Когда Нюх заглянул в ящик, пространство его показалось Серебряку поистине бесконечным. Возникло ощущение, что внутри ящика заключен мир, ничуть не уступающий по размерам и разнообразию ландшафтов миру реальному.
— Это все делается с помощью зеркал, — объяснил слепыш. — И конечно, волшебства!
При слове «волшебство», казалось, даже звезды замерцали ярче.
— Этот ящик принадлежал катайскому фокуснику, панголину, великому обманщику с ловкими лапами. Он сам смастерил его. Это чудо инженерной мысли. А отделка, должен признать, достойна восхищения. Я очень горжусь своей так называемой ловушкой для призраков!
— Правильно гордишься! — немного нервничая, согласился Плакса. — И где же должен находиться я?
Ловец призраков слегка озадачился:
— Ну разумеется, в ящике!
22
И так, согласно одной из версий, Джо Уль уехал, поездом на север, в тундру, где водятся белые медведи, в страну серебристых берез и бобров. По другой версии, он отправился на юг, где разразилась очередная революция. Баламут решил, что вторая версия выглядит более правдоподобно. В конце концов, Джо Уль продает оружие. Следовательно, ему нужны покупатели, и он поедет туда, где их можно найти с большей вероятностью. В итоге они с Квакваком сели в дилижанс компании «Уиллс Карго», запряженный мышами, и отправились на юг. В дороге они познакомились с двумя новыми зверями — самцом тайры и самкой хорька, у которой черная окраска мордочки создавала впечатление, будто она собралась на маскарад.
— Моя родина там, — указывая лапой на север, сказала самка хорька. — А он пришел оттуда.
— Это верно, — ответил тайра. — Я южанин.
Незнакомка была стройной и гибкой. Тайра был гораздо крупнее,
— Да вы, оказывается, благодетели рода звериного, — засмеялся Баламут. — Этакие добренькие папочка с мамочкой!
— Как вам будет угодно, — согласилась черномордая Одинокая Странница. — А вы, полагаю, обманщик-плут?
— Можно сказать и так, — в свою очередь согласился и Баламут. — У меня есть на это веские причины.
Несмотря на разногласия в области философии и несходные морально-этические принципы, звери понравились друг другу. Одинокая Странница научила Баламута песне «Домой, домой, в горы», а Баламут показал, ей, как можно сделать бомбу из спичечных головок и железных опилок, смешанных с селитрой. Им обоим нравился шалфей и перекатиполе и не нравились кактусы. Оба соглашались, что в мире слишком много зверей, хотя у каждого было свое мнение о том, как сократить их число.
Пронто, тайра, был иным. Он был молчалив и воздерживался от суждений. Однако то и дело он вытаскивал из кобуры свой семизарядный револьвер и метким выстрелом отстреливал цветки с кактусов. В основном же он мечтательно смотрел вдаль и что-то тихо напевал. Они с Квакваком были похожи: оба говорили только тогда, когда это было совершенно необходимо.
Однажды в середине ночи все четверо проснулись от какого-то таинственного завывания, доносившегося с гор.
— Что это?! — подбросив дров в костер, воскликнул суеверный Кваквак. — Привидение-плакальщица?
Задрожав, он схватился за свой талисман, зуб барракуды, который носил на цепочке. Физическая опасность Кваквака не пугала, но вот потусторонний мир — другое дело!
— Не бойся, — ответил Пронто. — Это Сумасшедший Скрипач. В горах живет ящерица, по ночам играющая на скрипке. Всех будит, будь она неладна! В один прекрасный день Пронто найдет ее и застрелит. И больше она никого не потревожит.
Они слушали фантастическую музыку, доносившуюся, казалось, из давних времен примитивную мелодию, которая леденила кровь минорными фиоритурами и неожиданными высокими, пронизывающими нотами.
— Такое можно встретить только в Слоновом Свете, — сказал Баламут. — Нигде больше такого не бывает!
На следующее утро четверо путников снова двинулись на юг. К полудню дилижанс сделал остановку в деревне, население которой составляли тайры и в которой Пронто хорошо знали.
— Сейчас мы пойдем в ресторан, — сказал он Баламуту. — Может быть, кто-то знает о Джо Уле.
В тени высокой колокольни стояли низкие, одноэтажные грязные здания, на одном из которых красовалась вывеска. На самом деле это оказался вовсе не ресторан, а мрачный, неуютный бар с грязными, темными углами и потолком, затянутым паутиной. Его громкое название «Эль Миель-росио Абревадеро» означало приблизительно «Нектарная кормушка». В баре сидели тайры в больших, широкополых шляпах, в сапогах со звенящими серебряными шпорами и с перекрещивающимися на груди патронташами. Рыжие тараканы пировали в лужах нектара, стекавшего со столов на дощатый пол. Звери играли в алтейку, делая большие ставки.