Послесловие
Шрифт:
— Ну, что, старичок, партейку?
И вспомнилось, что говорила Лена: "договорились встретиться в шесть вечера, в субботу у ВДНХ".
Мужчину даже подкинуло: вот и цель! Он будет ходить каждую субботу на ВДНХ и ждать, и может быть этот оболтус Сашка появится. Не мог он погибнуть! А страшно верить мечтам, разочаровываться не хочется. Но у него есть Валюшка, прав Семеновский, раз так карта легла, нужно о сестренке подумать. Не сладко ей одной, ведь малышка еще, двадцать лет только.
И хмыкнул, умиляясь самому себе: "а тебе, сколько?"
Вагон качнуло на стыке и полковник — танкист с верхней полки резко поднялся и заорал:
— Заряжай, славяне! Не спим!
Коля посмотрел на него снизу вверх и вышел, понимая, что лучше закуриться в тамбуре, чем слушать крики соседей, а потом вплетать свой крик.
В тамбуре курила молодая женщина майор и востроглазый капитан видно пытался с ней заигрывать, но Николай спугнул своими погонами и количеством орденов. Офицер отдал под козырек вместе с майором и ретировался, а Санин к окну отвернулся. И снова словно в лето сорок первого на миг вернулся — показалось Леночка рядом стоит, за поручень держится и говорит, говорит… А он видит ее губы и помнит их вкус.
Почему она погибла, а он обречен на жизнь после ее смерти, что равно его? За что так несправедливо? Ведь он солдат, а не она!
— Не спиться? — послышалось осторожное. Николай обернулся и встретился с заинтересованным взглядом женщины. Что ей надо?
— Да, — отвернулся снова к окну.
— Домой?
Мужчина понял, что женщине нужен собеседник и подумал: от чего нет? Лучше в тамбуре трястись, курить и разговаривать, чем слушать в купе, как все еще ведут бой командиры.
Прислонился к стенке, встав к женщине вполоборота:
— Да.
— И я, — встала напротив, поняв, что он не против познакомиться и побеседовать. — В Москву.
Николай кивнул.
— Связистка? — оценил знаки отличия.
— Да. Второй Белорусский. А вы?
— Первый.
— Повезло, — покрутила окурок в руке. — Мне, в смысле. Дембель. А девчата остались. Правда, обещают постепенно всех женщин из армии уволить. Оно правильно.
— Согласен.
Женщина мягко улыбнулась:
— Меня Наталья зовут.
— Николай.
— Очень приятно.
— Вам скучно?
— Нет, просто… необычно, — задумчиво посмотрела в окно. — Я с сорок второго с линией фронта, привыкла жить по распорядку, привыкла, что все четко и понятно. А тут вроде бы свобода, но что с ней делать?… Путано, да?
— Нет. Очень понятно, — Николай не кривил душой. Настроение и состояние женщины ему было понятно, как никому. Тем более у него за спиной было много больше лет по распорядку. — Действительно, не знаешь, что делать со свободой.
— Но это здесь. Дорогу пережить бы, а там…Прикрепительные не нравятся.
— Что так?
— Подругу еще в мае, сразу после победы уволили. Написала, что зарплата с гулькин нос, жить фактически не на что, на другую работу с зарплатой выше не берут, потому что с этой не открепляют. Не по себе, как-то от таких новостей. Полевой кухни уже не будет. А карточки не кормят. В общем, почти из огня и в полымя, строго по поговорке.
Николай нахмурился — новости. Как же Валюша живет? Он тоже хорош, офицерские посылал и спокоен. А оно вон как весело на гражданке.
— Разве офицерам льгот нет?
— Какие льготы, Николай…
— Можно просто Николай. Уволенные мы с вами, а в новую должность, чтобы субординацию соблюдать, я еще не вступил.
Женщина с благодарностью посмотрела на него, папиросы достала:
— Будете?
— Свои, — показал пачку трофейных. Закурил, поднес огонек и к сигаретке Натальи. — Куда же вас прикомандировали?
— На городской коммутатор. Тоска. А вас?
— Милиция.
— Неплохо. Особенно если в том же звании, — кивнула на погоны.
— Думаете?
— Во всяком случае, зарплата выше, чем у меня будет, — улыбнулась грустно и как-то слишком пристально посмотрела. — Простите за любопытство, семью оповестили, что возвращаетесь? Рады, наверное, до ушей. Или как я, решили снежным комом на голову?
— Комом, — кивнул.
— Не боитесь? — улыбнулась загадочно.
— Чего?
— Нуу… — отвела взгляд. — Женщины разные бывают. Одни жены ждут, другие быстро забывают.
Николай понял и отвернулся. Разговор перестал его интересовать, и женщина уже не вызывала любопытства. Все как божий день ясно — решила жизнь свою устроить получше, осведомленная ретивой подружкой о тяготах жизни в столице. Что капитан не подошел — понятно, полковник повыше будет, и толку больше. Осталось только выяснить, свободен он или нет. А зря. Если капитан едет со старшим офицерским составом в купе, а не в теплушке с солдатами, значит проныра. Вполне такой сытую жизнь обеспечит.
Вот ведь странное животное человек — только что горел в праведном гневе и бил врага, не обращая внимания ни на какие трудности, а война закончилась, и стал как рыба, мгновенно искать "где глубже" — лучше.
Была бы майор мужчиной, много бы хорошего о себе узнала, но бабу судить не ему, тем более ругать или политлекции читать. Где-то даже и понять ее можно, хоть и противно.
Мужчина к окну отвернулся, решив, что сейчас докурит и пойдет слушать баталии танкиста, и двух пехотинцев.
— Кажется, я полезла не в свое дело. Извините.
Николай кивнул: бывает.
— Может к нам в купе? Посидим, у нас винцо есть.
Санину вспомнилось, как он выпил и вот такая Наташа в лице Милы поблазнилась ему Леночкой, и отрезал:
— Спасибо. Спать пора.
Откинул сигаретку и пошел к себе в купе, не обратив внимания на разочарованный взгляд женщины.
Лег и вздохнул: обнять бы сейчас Леночку, прижать к себе — как бы сладко спалось, слыша ее дыхание на своем плече, чувствуя ее тело, нежную кожу под пальцами.