Послеждь
Шрифт:
Я хотел спросить – какие эти, но не стал спрашивать, мне меньше всего хотелось знать, что происходит на той стороне. Та сторона она на то и та, что про неё лучше не говорить и не знать, та сторона, она чует, когда про неё говорят, она тянет свои щупальца к тому, кто про неё не то, что упоминает, а даже думает.
– Ну вот, можете себе представить, встретились мы в тот вечер у портала, и так, и сяк пытаемся войти, и ни в какую… Дело к ночи идет, а ночью там можно выжить только в доме. Нашли дом рядом с порталом, добротный особняк такой, камин затопили, еды из супермаркета соседнего приволокли…
– Так там дома есть? – спросил я, – и супермаркеты?
– Ну конечно, там же все как
Хочу спросить, какая хрень. Не спрашиваю.
– Ну вот, решили жребий бросать… Гедда еще стала права качать, я женщина, у меня привилегии, ну мы быстро ей сказали привилегии свои куда подальше засунуть… Кто по ту сторону ходит, тому уже не до экивоков этих, даму вперед пропускать, дверь придержать, бабушку через улицу перевести, ребенку конфетку дать… Там человек как бы и человеком быть перестает… Вот, бросили мы жребий, вежливенько так, сидим за столом, чаек попиваем, имена свои на бумажках написали, в пустую сахарницу бросили, Гедде дали бумажку вытащить, вроде как даме уступили… Вот Гедда свое имя и вытащила. Мы уже ждали, она тут в слезы ударится, руки заламывать будет, умолять… Ты извини, дорогая, уж что думал, то думал, из песни слов не выкинешь… А Гедда спокойно так, сидит, улыбается, желает нам всего хорошего, ну знаете, как на переговорах, кто проиграл, делает хорошую мину при плохой игре…
– Так… – кивнул я.
– А мы же когда в доме сидели, мы же помирились, там же хочешь не хочешь, а помиришься, чтобы от ночи уберечься… уже хочешь не хочешь, а на врага на своего смотришь, ищешь в нем хорошее что-то… И понимаю, что часа два назад я эту Гедду своими руками бы задушил, а теперь жалко мне её вот так бросить. Вот и говорю ей, если хочешь жить, делай, что тебе скажу. Давай, говорю, выбирай, или меня, или Энтони, кого ты меньше терпеть ненавидишь… Гедда меня выбрала. Я её в спальню увел, говорю – раздевайся, она на меня смотрит, как на психа. Я ей объяснил, что к чему… Ну вот, это в ноябре было, в августе у нас сын родился… В тот же день из портала в наш мир вышли… Гедда еще слабая была, мы уже говорили ей, давай пару дней подождем, нет, рвется домой… да мы все домой рвались… инвалидное кресло в соседней больнице нашли, Гедду усадили, чтобы ей самой не идти, как королеву через портал выкатили… Дом этот нам в душу запал, мы его с Геддой купили, обустроили… Вот вы понимаете, у нас никогда и мысли не было, что с нашим сыном что-то не так, ну родился и родился, крепенький такой мальчишка, я вообще всю жизнь о наследнике мечтал… родился так хорошо, повезло прямо… мы за Гедду переживали, она же вон худущая какая, бедра узкие, а Тимми у нас богатырь… Мы уже пробовали через портал пробраться, когда Гедда ребенка носила, нет, портал снова на нас на троих реагировал, ребенка в утробе не видел… Ничего, обошлось все… Мы даже и не думали, что с Тимми что-то не так будет, вот даже и мысли не было… Вот только когда он на нянечку рассердился, на зеркало посмотрел, оно на осколки разлетелось, вот тогда и спохватились, что сына не на этом свете зачали…
Я осторожно откашлялся:
– Вы поймите правильно, ну поговорю я с вашим мальчиком, может, послушается… только… Что дальше-то будет?
Алан изменился в лице:
– Вы… вы что имеете в виду?
– Ну… гхм… вот ваш сын…
– Что. Вы. Имеете. В. Виду?
Я хотел договорить – человек или не человек, но понял, что им страшно. Просто страшно. И что они сами прекрасно все понимают, но боятся…
– Ну, хорошо… – кивнул я, – давайте я с мальчиком поговорю…
Когда вошел Тимми, родители вышли в коридор, я остался наедине с мальчишкой. Тимми сразу же убрал телефон, уставился на меня выжидательно.
– Тимми… ну… ты же понимаешь…
– А чего он училке ножку у стула поломал?
– К-кто?
– Да Джим этот… он вообще то девчонку какую краской обольет, то еще чего…
– И ты его решил задушить?
– Ну… не совсем задушить, попугать так…
– Ну… а ты же понимаешь, что ты его совсем задушить мог?
– Не, ну чего вы, если бы я хотел, я и задушил бы… Не, я все понимаю, убивать нельзя… А я тарелку разбил, а я не хотел, чтобы ранило кого-то… не, я больше не буду, честно…
– Ну, ты же понимаешь, что вот так вот разозлишься на кого-нибудь и в пылу ярости…
– …Да нет, чего вы, я ж не совсем того… Я и шторы поджег, смотрел, чтобы ничего больше не загорелось…
– Ну а дальше ты чего в жизни делать хочешь, еще не решил?
– Ну, папа меня потусторонщиком сделать хочет, чтобы династию продолжил…
– А ты сам?
– А я это… а я фильмы снимать хочу… а папа говорит, несерьезно это…
– А мама?
– А мама папе говорит, а пусть Тимми будет, кем хочет, ну фильмы же делать хочет, а не наркоман там какой, не алкаш…
– А почему вы не хотите, чтобы ваш сын в режиссеры подался, или в сценаристы, или еще там куда? – спросил я у Алана.
– Да вы посмотрите, сколько ему лет? Вы себя в его возрасте помните? Вы кем хотели быть? Да он пока вырастет, он кем только стать не захочет… вот ближе к шестнадцати посмотрим, чего загадывать…
Через пару лет я снова увидел эту семью в кафе. Родители признались мне, что Тимми научился себя контролировать, Тимми даже показал мне, как заставляет салфетки подниматься в воздух и сворачиваться в оригами, которые машут крыльями. Вся семья казалась счастливой… или только казалась?
Когда я снова увидел в кабинете Алана и Гедду, мне стало не по себе: появление этой парочки сулило мне очередные проблемы.
– У нас Тимми пропал, – сразу, с места в карьер начал Алан.
– Так это…
– …да ни хрена эта полиция не может, – словно читая мои мысли, добавил Алан, – приехали, протокол составили, фотографии Тимми везде разослали… мы уже и сами фотки везде развесили, только дохлый номер это всё…
– Тогда зачем вы…
– Так вы у нас человек умный, не то, что полиция наша… в реке пошли искать, в какой, на хрен, реке, Тимми в воде не тонет, не человек же, да как полиции скажешь, что не человек… Лес пошли прочесывать, я хренею с них, чтоб Тимми в лесу заблудился, это скорее небо на землю свалится… у него чутье какое-то, как у птиц, которые на юг летят, он стороны света чует… Так вот вы у нас башковитый, может, мозгами пораскинете, куда наш сорванец ухлестать мог?
– М-м-м… а так чем он интересуется вообще?
– Что, думаете на фестиваль на какой мультипликаторский? Разослали по школам, по фестивалям всяким приметы, глядишь, найдут… только здесь другое что-то…
– Друзья у него есть?
– Есть пара-тройка пацанов в поселке… тоже опросили их, тоже не знаю ни хрена…
– Не знают… или врут?
– Вот вы психолог, вы бы и разобрались, что ли…
Я почувствовал, как у меня сжимаются зубы в бессильной злобе: легенда, что психолог может сию минуту разрулить все проблемы, начинала меня бесить.