Послеждь
Шрифт:
Гедда молчала.
– Когда это было… вы были женаты?
– Мы даже знакомы не были, – ответила Гедда почти шепотом.
Меня передернуло.
– Когда это случилось?
– Около года назад.
Меня осенила жуткая догадка:
– И… и потом Тимми родился, да?
– Да…
– И это вот случилось… где?
– В смысле, где Тимми родился, или…
– Или.
– В нашем доме… только он тогда еще не наш был, он пустой, заброшенный стоял… Там особняк такой красивый еще с позапрошлого века, обветшалый стоял, его не покупал никто, потому что бешеных денег стоил, а потом не покупал никто, потому что его ремонтировать надо… Вот Алан меня туда, в особняк этот завел, и… – Гедда закусила губу, – потом уже Алан этот дом купил, сказал, мы тут жить будем… Ну я еще от себя добавила… на ремонт дома… там перила из натурального дерева… там еще темное все такое было, я Алану сказала, а давай в светлых тонах сделаем, хорошо я хоть сначала на компе в редакторе проект сделала, посмотрела, как в светлых тонах будет, поняла, что вообще не годится… все очарование дома, что он темный такой…
– А… а Алан что про дом сказал?
– А что Алан, ему без разницы, он вообще сказал, как ты хочешь, так и сделаем… Вообще сказал, если хочешь, по пять раз переделывать будем…
Я понял, что Гедда не хочет говорить о том, что случилось. Сначала я решил потихоньку подвести её к непростому разговору, но тут же спохватился, что никакого разговора тут быть не может, только…
– …так это вам в полицию надо, – сказал я.
– Ой, что вы, ни в коем случае в полицию, – Гедда замахала руками.
– Ну как это ни в коем случае, вы что, Алана боитесь, или…
– Да нет, нет… вы поймите, он ни в чем не виноват!
– Вы сказали, что он вас… было это?
Гедда кивнула.
– Тогда он…
– …не виноват. Ни в коем случае не виноват…
Я отчаянно пытался понять, что происходит, хватался за всевозможные варианты.
– Вы с ним там, в доме, выпили лишнего, и…
– Нет.
– Он бил вас?
– Нет.
– Угрожал?
– Да нет, что вы… Алан вообще все хорошо так… цветы мне даже подарил… там, в доме искусственные цветы были, он мне букет подарил… хорошо всё так было…
– Так я не понимаю, если вы сами согласились…
– Да не согласилась я… Ну что вы на меня так смотрите, думаете, согласилась, потом передумала? Вы меня поймите, не тот это случай…
– Слушайте, если Алан виноват…
– Да не виноват он, поймите, он мне вообще жизнь спас!
– Так что вы хотите? – выдохнул я.
– Ну… это… вы мне подскажите, как это пережить все, а то мерзко так после этого на душе… может, методики какие есть, ну типа там, я отпускаю прошлое, я принимаю себя…
– А, ну конечно, давайте рассмотрим…
– И вот еще что… У меня такое чувство… что Алан то же самое испытывает…
– В смысле?
– Ну… он ведь тоже со мной… не хотел… Я ему сто лет была не нужна…
– Тогда почему…? – не понял я.
– Ой, не спрашивайте… короче, так надо было… И теперь гаденько так на душе, вот я и думаю… как бы мне с этим справиться… и Алану помочь… так… исподтишка… невзначай…
– Ну, хорошо, давайте рассмотрим…
– …вы только это… вы только пообещайте мне, что в полицию не пойдете, про Алана ничего не расскажете… Честное слово, не виноват он ни в чем…
Я постарался помочь пациентке, но признаюсь сразу, у меня это не получилось, потому что я совершенно не понимал, что именно произошло: Гедда замыкалась в себе и мне ни шаг не удалось приблизиться к разгадке. К чему я все это пишу: не всегда у психолога получается одним махом разрулить все проблемы…
Здесь можно было бы поставить точку, но точки не получилось: вышло так, что эта история трехлетней давности получила продолжение пару дней назад. Я снова увидел своего клиента с его супругой и ребенком, они выходили из торгового центра, похорошевшая Гедда вела за руку маленького Тимми, кажется, она была счастлива. Я поприветствовал семью, перекинулся с ними парой слов: Гедда воодушевленно рассказывала мне о своей работе, кажется, добилась каких-то профессиональных успехов, я ничего в потусторонках не понимал, в подробности не вдавался. Тимми очень радовался, что проведет выходные с папой и мамой, отец семейства сдержано улыбался. Они казались счастливой семьей. А меня эта встреча утвердила в одной давней моей мысли – не все проблемы может решить психолог, иногда достаточно просто подождать, недаром говорят, что время лечит.
В жизни не думал, что мне снова придется вернуться к этой семье – но странная история не отпускала меня. Я вспомнил про них, когда мне на глаза попалась газета, где я увидел фотографии своих знакомых и заметку, что они погибли там, по ту сторону портала. Я посмотрел на дату – это случилось несколько лет назад…
…от актеров требуется сложнейшая психологическая работа. Когда три человека – двое мужчин и женщина – сидят в уютном зале с камином, они не должны обращать внимания на устрашающие образы за окнами и подступающий туман. По мимике и жестам актеров должно быть видно, что герои ненавидят друг друга и готовы друг друга поубивать – но почему-то вынуждены быть милыми и любезными, и не просто делать вид, что хорошо друг к другу относятся, но правда хорошо относиться. Когда герои бросают жребий, нужно показать по их лицам, что от этого жребия зависит их жизнь. Немая сцена, где герои тянут жребий, должна быть максимально напряженной, но на лицах людей не должно отражаться ни одной эмоции. Когда двое мужчин жестами показывают женщине, что именно ей выпадает честь вытянуть жребий, их манеры должны быть галантными и чуть ироничными, вроде как – кончились времена благородных рыцарей и прекрасных дам, но все-таки так уж и быть, даму вперед…
Когда женщина разворачивает бумажку, её лицо ничего не выражает – ровно до того момента, когда она читает имя на бумажке. Здесь её лицо меняется – но не на страх, не на отчаяние, не какую-то конкретную эмоцию, а просто неуловимо меняется – чтобы зритель сразу понял, что именно она прочитала. Дальше женщину разбирает смех, почти истерический. А когда мужчины нетерпеливо тянутся к бумажке с именем, должно быть видно, что они уже поняли, что прочитала женщина, но хотят убедиться.
Напоминаем – все это происходит на фоне устрашающих образов за окном. Женщина вымученно улыбается, говорит что-то – зритель не слышит, можно догадаться, что она желает мужчинам всего хорошего, делает хорошую мину при плохой игре, но при этом еле сдерживается, чтобы не разрыдаться: должно быть понятно, что её ждет что-то более страшное, чем смерть. Мужчины встают и направляются к выходу, всем своим видом показывая, что если бы они могли чем-нибудь помочь, они бы это сделали, но сделать ничего не могут. Один из мужчин – большой, грузный, рослый – останавливается, смотрит на женщину, видно, что-то придумал, подходит к ней, берет за руку, шепчет что-то. Женщина идет за ним, на её лице читается смесь отчаяния и надежды, она не очень-то верит, что мужчина чем-то поможет. Наконец, нехотя идет за ним прочь из комнаты вверх по лестнице, на второй этаж большого дома, потом на третий, в просторные залы, в богато убранные комнаты – дом выглядит роскошным, но заброшенным. Герой заводит свою спутницу в спальню в пурпурных тонах, закрывает дверь, задергивает бордовые шторы. Неумел обнимает женщину, начинает целовать её лицо – видно, что он не очень-то хочет это делать, но почему-то вынужден. Женщина возмущенно отталкивает его от себя, кричит что-то, мужчина что-то говорит, объясняет, доказывает, женщина понимает, соглашается, начинает расстегивать блузку. В её жестах должно быть замешательство – с одной стороны, она не хочет этого делать, с другой стороны понимает, что от этого зависит её жизнь. Мужчина видит замешательство своей спутницы, в какой-то момент отодвигается от неё, машет рукой, хочет отложить встречу на завтра, а то и вовсе на неопределенный срок – женщина спохватывается, бросается за ним, упрашивает, уговаривает, сама неумело целует своего новоявленного любовника.
Никогда не думал, что мне придется снова столкнуться с Аланом и его семьей: тем не менее, когда я выглянул в коридор, то увидел своего давнего клиента, Гедду в белоснежном манто, и маленького Тимми, который увлеченно уткнулся в свой телефон.
– Мы, в общем-то, по поводу Тимми хотели поговорить, – неуверенно начал Алан, когда все трое вошли ко мне в кабинет.
Компьютерная зависимость – промелькнуло у меня в голове, но я не стал делать поспешных выводов, а кивнул родителям:
– Рассказывайте.
Первым заговорил Алан, Гедда сидела с отсутствующим видом, как будто все происходящее её не касалось.
– Ну, понимаете… наш сын плохо себя ведет.
– Хулиганит? – попытался уточнить я, – дерется?
– Да не особенно… Ну бывало пару раз, ну так кто в детстве не дрался? Не, я считаю, пацана пацаном надо воспитывать, нечего тут сопли разводить, ах, ах, хорошие мальчики так себя не ведут…
– А супруга ваша что думает?
– Да она тоже со мной согласная…