Послеждь
Шрифт:
– Ничего, ничего, я обязательно помогу вам вспомнить, – я говорил и сам не верил в то, что говорю, – давайте… пойдемте на место происшествия… посмотрим…
Я спустился на первый этаж и взял пальто – что-то насторожило меня, я посмотрел на своего незваного гостя, потом на свое пальто, еще попытался успокоить себя, что мало ли на свете одинаковых пальто – но тут же спохватился, что тут что-то другое, тут…
Я посмотрел на его лицо. И понял все. Здесь по-хорошему я должен был удивиться, но все произошло слишком быстро, чтобы чему-то удивляться. Я вышел в холод осени, оглядел пустоту улицы, поискал в переулке улики, но как назло, дождь смыл все следы, мне осталось только догадываться, что случилось здесь, под погасшим фонарем. По привычке я достал часы, чтобы засечь время и дату, и тут меня осенило.
– Позвольте… ваши часы, – попросил я.
– Но… у вас есть свои часы.
– Я вижу, и все-таки позвольте ваши часы.
– Это что… ограбление? Я… я не позволю…
– Послушайте, если вы хотите, чтобы я вам помогал, будьте добры дать мне свои часы, – не выдержал я.
Он оторопело протянул мне золотой брегет, я посмотрел на циферблат, сравнил время – время было одинаковым, сравнил дату и вздрогнул. Хотел было сказать своему клиенту, что его часы спешат на сутки вперед, но тут же понял, в чем дело.
– Вас убьют завтра, – сказал я.
– Простите?
– Вас. Убьют. Завтра, – повторил я, уже сам плохо понимая, что говорю.
Вот так. А теперь уже можно сказать про то, как я открывал подвал и устроил самого себя ночевать на леднике, и про то, как я растопил камин на втором этаже, чтобы согреться. Мне казалось, что пережитое волнение надолго лишит меня сна – но накопившаяся за день усталость взяла свое, и я задремал у камина. Когда я проснулся, большие часы в холле пробили десять. Что-то заставило меня посмотреть на брегет на цепочке, я не сразу понял, что вижу не сегодняшнюю, а завтрашнюю дату. Я понял, что нет времени рассуждать, надо действовать, и как можно скорее. Я спустился в подвал, чтобы разбудить самого себя – но тут же понял, что будить уже некого, тот, кто должен был умереть еще час назад. Я посмотрел на часы – до преступления оставались считанные минуты – и вышел на улицу, сжимая в руке кольт. В сумерках за моросящим дождем почти ничего не было видно, и все-таки я разглядел в темноте силуэт человека, который целился в меня. Я опередил его, я выстрелил первым… и увидел себя лежащим на тротуаре. Я попытался подняться – мне удалось это со второй попытки, что-то стекало по лицу, я не сразу понял, что это кровь. Теперь оставалось вспомнить, кто я и что я, и что делаю здесь, ах да, меня же убили, убили, это в полицию надо… Я заковылял по улице, на крыльце ближайшего дома силы оставили меня, я опустился на ступеньки под фонарем, чтобы перевести дух, и тут мое внимание привлекла табличка у двери – детектив. Я толкнул дверь – она открылась удивительно легко, заковылял на второй этаж, откуда пробивался тусклый свет. Кто я, черт побери, почему меня хотели убить, почему, почему, почему. В полумраке я натолкнулся на спящего в кресле человека, который подскочил и оторопело посмотрел на меня. Мне ничего не оставалось кроме как осторожно спросить:
– Простите… я разбудил вас?
Заметки психолога
Честно признаюсь, дорогие читатели, в моей практике бывают такие случаи, которые даже я, психолог с многолетним стажем, не могу понять. Кто считает, что я всегда знаю, что сказать клиенту, глубоко заблуждается – порой даже я чувствую себя совершенно беспомощным. Вот вам, пожалуйста, недавний случай из практики. Приходит ко мне на прием мужчина средних лет, с небольшими залысинами, как-то сразу понимаю, что достаток у моего клиента немаленький. Ко мне, конечно, другие и не ходят, но тут, как мне показалось, и вовсе заоблачные доходы у моего посетителя. Вошедший сел в кресло, немного помялся и осторожно начал:
– Понимаете… у моей жены послеродовая депрессия.
Ваша семья, это вы, ваша жена, ребенок, и…
– …и все. Если совсем честно говорить, Гедда мне еще не жена, мы только собирались расписаться…
Потихоньку настораживаюсь, так-так, все не так уж и гладко. Посетитель видит мое замешательство, тут же поспешно добавляет:
– Нет-нет, вы не подумайте, я человек слова, мужик сказал – мужик сделал, семья у нас была крепкая, отец нас приучил слово держать… Да я бы хоть сейчас с Геддой свадьбу сыграл, говорю вам, в депрессии она у меня…
Осторожно уточняю:
– Ребенок был желанный?
– Ну, как вам сказать… я вот всю жизнь о наследнике мечтал… а Гедда как-то так…
– Она не любит сына?
– Вот даже не знаю, как… раньше с ней договаривались, что нянечек наймем, чтобы Гедде от работы не отвлекаться, а сейчас Тимке уже три месяца, Гедда про работу и не вспоминает.
– Ну, вы уж подождите, дайте ей в себя прийти…
– Так я все понимаю, роды, то-се… только раньше она прямо работой горела, а тут как отрезало…
– А Гедда у вас работает…
– С потусторонкой мы работаем, что я, что она. Я же когда о ребенке заикнулся, она же чуть ли не в слезы ударилась, что время потеряет, навыки потеряет, у нас работа сами знаете, там день потерять нельзя, не то, что год…
– Ну, честно скажу, про работу вашу и не знаю ничего толком…
– …ну вот, а теперь её и на работу не выпихнешь, и раньше она дама была стильная, залюбуешься, а теперь хоть сам её за руку бери и по магазинам води, хоть сам на неё примеряй всякое…
– Ну, вы бы не торопили события, может, Гедде вашей дома посидеть сейчас, с ребенком…
– Да я вот тоже так сначала думал, только кажется мне, тут другое что-то…
Осторожно спрашиваю:
– Так что вы… от меня хотите?
– Вы бы поговорили, что ли, с благоверной моей…
– Ну, хорошо, приводите её…
Если она придет, мысленно добавил я про себя.
Я напрасно волновался, – супруга моего клиента пришла через пару дней, оказалась худощавой женщиной с синим каре: она выглядела так, будто кто-то, а не она сама, подбирал ей стрижку, одежду, водил её в парикмахерскую, нанимал визажистов, выдумывал какой-то образ…
– Муж сказал, вы просили прийти, – сказала женщина так, будто делала мне одолжение.
Я замялся: такого поворота событий я не ожидал.
– Ну… если вы считаете, что у вас все в порядке…
– Да, собственно, все хорошо… сын родился…
– Вы его любите?
– Да нет как-то… ну… за ним нянечки ухаживают, все хорошо… Нет, вы не думайте, я с ним так-то время провожу…
– Муж хочет, чтобы вы к работе вернулись…
– Да и сама хочу… только постепенно, не сразу так, с места в карьер…
Я уже почти готов был признать, что у моей пациентки и правда все хорошо, хотел порекомендовать какие-нибудь витамины – но чем дальше, тем больше мне казалось, что все не так, совсем не так, и Гедда за холодной улыбкой скрывает что-то, какую-то жгучую невыносимую боль…
– Что… что у вас случилось? – спросил я в упор.
Гедда вздрогнула, как от удара.
– Я, собственно, что пришла, что хотела спросить… тут такое дело… – она выдохнула: – Алан меня изнасиловал.
– М-м-м… а поподробнее?