Посмертная месть

Черненок Михаил Яковлевич

– Как ты их узнал?

– Госномер приметный: две десятки. По заведенной издавна водительской солидарности мигнул Олегу фарами. Мол, будь осторожен, впереди опасность. Поравнявшись со мной, Олег кивнул. Дескать, понял. В зеркало заднего обзора я видел, как он круто развернулся и погнал следом за мной. Мой джип легко выжимал больше сотни километров в час, «жигули» Олега от силы – девяносто, и очень скоро безнадежно отстали.

– Люлькин сам был за рулем?

– Сам. Рядом с ним сидел неизвестный мне амбал в черной рубахе, а на заднем сиденье, за спиной Олега, еще какой-то хлыщ горбился.

– Не Куксин?

– На

скорости не успел разглядеть.

– Из-за чего, по-твоему, Люлькин испугался поста ГАИ и повернул назад?

– Наверное, под градусом был. За Олегом такой грешок водится.

– Давно с ним знаком?

– Порядком. Никола Бормотов мне представил его как мастера «от скуки на все руки». Олег действительно во многих делах толковый специалист. И за что бы ни взялся, всегда делает на совесть.

– А Николая Бормотова откуда знаешь?

– Во время учебы в техникуме Никола занимался биатлоном. В молодежную сборную области входил. Перспективный был спортсмен. Зря бросил.

– Говорят, он оригинально женился…

– Почему «оригинально»?

– Вроде бы у какого-то коммерсанта жену отбил.

Красноперов улыбнулся:

– Во-первых, не жену, а любовницу, а во-вторых, тот коммерсант в слове «менеджмент» понимает лишь смысл последнего слога.

– Уголовник, что ли?

– Охранник. Точнее, вышибала в казино «Золотой петушок».

– Где такой игорный дом находится?

– В Кузнецке.

– Богатое заведение?

– Процветающее. И офис роскошный.

– Клиенты кто?

– В основном сытые богачи, братва из разных кузбасских группировок да так называемые «девушки сопровождения».

– Много их там бывает?

– Клиентов?

– Девушек – тоже.

– Порой не то что яблоку, пьяному негде упасть.

– Часто туда заглядываешь?

– Иногда забегаю, чтобы пивка выпить да с девочками пофлиртовать.

– В картишки не играешь?

– Нет.

– И рулетку не крутишь?

Красноперов вновь улыбнулся:

– У меня нет фонда растраты казенных денег, а свои собственные жалко на ветер бросать.

– На девочек не жалеешь? Они ведь за одни красивые глаза не «флиртуют».

– Не жалею. – Красноперов игриво подмигнул. – Жизнь, Вячеслав Дмитриевич, дается один раз. И надо прожить ее так, чтобы в старости было что вспомнить.

Голубев осуждающе покачал головой:

– О, времена! О, нравы! Даже советского классика перелицевали на свой лад.

– У каждого времени свои песни.

– Не сносить тебе, Всеволод, головы. – Слава посмотрел на торчавший из кармана малинового пиджака кончик антенны сотового телефона. – Ты постоянно таскаешь эту игрушку с собой?

– Постоянно. Без нее как без рук.

– Если увидишь Куксина, звякни дежурному милиции по ноль-два.

– Обязательно звякну. А за мою голову, Дмитриевич, не беспокойся. Она у меня не казенная, чтобы наплевательски к ней относиться.

– Смотри, Всеволод. Я тебя предупредил, дальше – дело хозяйское…

Глава V

После разговора с Красноперовым Голубев решил побывать у матери Куксина, куда Никита вполне мог наведаться после отбытия наказания. Похожая на запущенный нерадивыми хозяевами старый хлев с обвалившейся замшелой крышей избенка Куксиных находилась

на тихой улочке недалеко от милиции. Окруженное бурьяном убогое жилище могло бы послужить впечатляющей декорацией для нашумевшего в перестроечные годы фильма «Так жить нельзя».

Голубев хотел было отважно войти в избу, но металлическая накладка на покосившейся двери была прикручена к пробою алюминиевой проволокой. Сообразив, что в избе никого нет, Слава огляделся. На противоположной стороне улицы возле побеленного желтой известью шлакоблочного домика на скамеечке судачили две старухи возрастом явно за семьдесят. Одна полная, в бордовой вязаной кофте, что-то рассказывала. Другая, похожая на монахиню, в коричневом платье с закрытым воротом, слушая, кивала головой. Недолго раздумывая, Голубев подсел к ним и поинтересовался: живет ли кто в избушке Куксиных?

– Какая там жизнь, – махнув рукой, ответила полная старуха. – Не живут – маются, горемычные.

– Насчет их маяты, Фрося, не утверждай, – возразила похожая на монахиню. – Если своевременно опохмелятся, то живется им веселее, чем нам с тобой. На дняхКапитолиназабежала спозаранку соли попросить. Насыпала ей спичечную коробушку и говорю: «Солнце едва взошло, а ты уже водки выпила». Капка в ответ: «Ха-ха-ха! Баба Зина, это я чупа-чупса нализалась».

– Язык у Капитолины без костей, – усмехнулась Фрося. – Тоже как-то попрекнула ее, мол, чего ни свет ни заря водку хлещешь? Она не моргнув глазом: «Принцип жизни у меня такой, с утра выпью – весь день свободная».

– Капитолина – это хозяйка избы? – спросил Слава.

– Ну, Куксина. Еще двадцатилетняя дочка с ней обитает. Эмма…

– Наркоматка, – живо вставила баба Зина.

– Наркоманка, – поправила Фрося и продолжила: – Еще Солдат Солдатыч к ним приблудился.

– А это кто такой?

– Бог его знает. Крупный мужчина. Годами вроде ровесник Капитолины, лет пятидесяти. Носит солдатскую одежку, за что и прозвали Солдатом Солдатычем. Военную пенсию хорошую получает. Говорит, в какой-то заграничной стране воевал. Там, наверное, и умом тронулся. Какой пустяк ни спросишь, он сразу руку к козырьку: «Разрешите доложить?!» В темное время, когда выпивши, пугается автомашин пуще, чем черт ладана. Недавно после затяжного дождя улица наша раскисла от грязи. Кюветы доверху залило водой. Вечером, в сумерках, Капитолина под ручку с Солдатом Солдатычем вышли из хаты. Наверное, нацелились за недостающей бутылкой. В этот момент грузовик осветил их фарами. Солдатыч как рявкнет: «Танки справа! Ложись!!!» И вместе с подругой бултых в кювет!.. Кое-как на карачках оттуда выползли. Ох, и дала же Капа Солдатычу матерков! А он вытянулся перед ней и словно заводной: «Ат-ставить разговорчики! Ат-ста-вить разговорчики!»

– Голова у Солдатыча сильно не в порядке, – заговорила баба Зина. – Но Капка хвалилась, что по мужской части Солдат Солдатыч очень даже здоровый. По-моему, он без разбора сожительствует и с ней, и с Эмкой.

Фрося ухмыльнулась:

– Они ж втроем спят на одном топчане. Как там спьяну разберешься, где мать, а где дочка?..

– Гости часто у них бывают? – спросил Голубев.

– Раньше табунилась всякая пьянь да рвань. И наркоманы к Эмме заглядывали. Солдатыч всех отвадил. Теперь втроем гуляют. Эмма даже колоться перестала, на водку перешла.