Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов
Шрифт:
Всё понятно? Объяснений не требуется?
В общем, я взвыл — но неслышно, про себя…
4
Если вы хотите, чтобы Бог рассмеялся, расскажите ему о своих планах.
—
— Нет. Я пока вообще ничего не пойму. Но я далеко не отходил…
— Это я просил пока никого никуда не ходить, — сказал Шаддам. — Мне очень не нравится здесь. Я… не понимаю…
— Да уж…
Куда же это нас вынесло, подумал Николай Степанович. Уходили мы куда-то на юго-восток… почти в полдень… А сейчас, похоже, время сразу после заката. Этакие светлые сумерки при низкой облачности. Допустим, девять-десять часов разницы… это у нас что? Какая-нибудь Индия? Индонезия? Не похоже… но очень, очень странное место!
Он сидел, прислонившись спиной и затылком к прохладной стене, на тротуаре, мощённом ромбической плиткой с изысканным неярким узором. Тротуар опоясывал небольшую пятиугольную площадь с неработающим фонтаном посередине. Во всяком случае, это сооружение — бронзовое дерево с каменными листочками, окружённое невысоким резным бордюром — напоминало именно фонтан…
Аннушка перестала суетиться и вроде бы спокойно присела на краешек тротуара, теребя ремешок сумочки. Армен и Толик бродили по площади и озирались по сторонам — но, как и просил Шаддам, далеко не отходили. Сам Шаддам, заложив руки за спину и прикрыв глаза, чуть покачивался вперёд-назад, что означало у него усиленную работу мысли. А Костя сидел по-турецки рядом с Николаем Степановичем и ждал, когда тот всё объяснит…
И только Нойда просто лежала, положив голову на лапы и закрыв глаза.
Мне здесь тоже не нравится, подумал Николай Степанович. Не знаю, почему, но… Ладно, сейчас уйдём. Надо только сориентироваться по сторонам света.
Он встал, его качнуло, Аннушка вскочила — поддержать…
— Во что же я вписался так неудачно?
Костя тоже встал, хотел ответить, но как-то замялся.
— Похоже, дверь сюда была yже, чем обычно, — сказал Шаддам. — Я задел края обоими плечами, хотя обычно прохожу очень свободно. Армен ушиб ключицу…
— А я ободрала колено, — сказала Аннушка. — Но тебе досталось больше всех.
— Должно быть, дверь уже начала закрываться, — сказал Шаддам.
— Она с самого начала была очень узкой, — сказал Костя. — Я еле протиснулся. Она была значительно уже, чем тень на стене.
— Вот так даже?.. — Николай Степанович оглянулся на стену, из которой они вышли, как будто стена могла что-то подсказать. — Никогда ни о чём подобном даже не слышал… Так всё-таки? Куда нас могло занести? Какие соображения?
— Никаких, — сказал Костя и посмотрел на Шаддама; тот согласно кивнул. — Ясно одно: в этом городе никто не живёт. По крайней мере, в этой части города, — поправил он себя.
— Я пытаюсь вспомнить всё, что знал про архитектуру, — сказал Шаддам. — Где и когда строили так. Но, боюсь, пока не могу сказать ничего определённого.
Дома, окружающие площадь, выглядели непривычно. Первые этажи их не имели окон, а только ложные арки и портики; дверей тоже не было. Отделка стен отличалась от всего, что Николай Степанович видел раньше: это была комбинация тёмных мозаик и очень тонкой резьбы по серо-зелёному камню. Вторые и третьи этажи отделаны были скромнее, но состояли почти сплошь из окон — без единого стекла. А сквозь окна третьих этажей видно было, что на домах нет крыш…
— Декорация, — предположил Костя. — Какой-нибудь Бомбей…
Аннушка положила руку на стену, провела по вырезанному орнаменту: переплетённые густые ветви, склонившиеся под тяжестью всевозможных плодов.
— Тогда был бы пластик, — сказала она. — Или гипс. Но это не гипс.
Николай Степанович наклонился к узору, всмотрелся. Камень был с намёком на полупрозрачность; внутри угадывались микроскопические золотые искорки.
— А что же это?
Аннушка вдруг хихикнула:
— Боюсь, Коля, я так и не научилась разбираться в драгоценных камнях… Издержки конспирации, ты уж извини.
— Вряд ли драгоценных, — сказал Шаддам. — Это напоминает мне какой-то самоцвет, я просто не могу вспомнить название.
— В общем, не пластик и не гипс, — сказал Николай Степанович. — То есть — не Бомбей. Ладно, всё это спекуляции. По-моему, у Армена был компас. Армен!
Голос прозвучал как-то не по-настоящему. Словно они действительно находились среди мягких и пыльных декораций… Он вопросительно посмотрел на Аннушку.
— Здесь нет эха, — сказала Аннушка. — И шагов почти не слышно. Знаешь… — она задумалась. — Это действительно похоже на декорацию, но не киношную. У меня что-то вертится в голове, но я не могу поймать…
Подошёл Армен. Толик-инженер с отрешённым видом стоял у него за плечом.
— Да, дядя Коля?
— Что говорит твой компас?
— Молчит.
— Не понял?
Армен отстегнул браслет и подал Николаю Степановичу часы, в которые хитромудрые японцы вмонтировали, помимо радиоприёмника и дозиметра, ещё барометр и компасы: магнитный и гироскопический.
— Я не уверен, что они вообще ходят, — мрачно сказал Армен. — То есть когда на них смотришь, цифры меняются, а когда не смотришь — нет… По крайней мере, мне так кажется, — добавил он. — Дядя Коля, я уже проверил: сотовые здесь не работают, джи-пи-эс не работает, часы — непонятно. Компас показывает куда угодно, что один, что другой… Может быть такое, что мы не на Земле?
Николай Степанович внимательно посмотрел на Армена, потом перевёл взгляд на Шаддама. Внезапно Шаддам начал расплываться, потом раздвоился… Усилием воли Николай Степанович вернул ему нормальный вид.