Посмотри в глаза чудовищ
Шрифт:
– И вполне человекоядное. Тем приятнее его укрощать.
Мы неслись по прямой голубоватой ленте шоссе. Встречные машины пролетали с визгом. По обе стороны тянулись кукурузные поля, где-то вдалеке, окруженные пирамидальными тополями, краснели крыши и поднимались силосные башни. Наверное, именно здесь снимали советскую кинохронику…
– Это Техас. Он вам должен понравиться. Вы знаете, что Техас – свободная страна? – спросил вдруг Говард. – Если все пойдет так, как идет, лет через пять мы расторгнем договор со Штатами.
– Насколько я помню, это
– Штаты не устоят против нас… Нам даже воевать не придется. Впрочем, вам это, наверное, не так уж интересно.
– Как сказать. Все, что задевает интересы одной приличной организации, мне интересно. А выход Техаса из состава Штатов нас весьма бы озадачил. Это противоречит нашим прогнозам.
– А какова роль во всем этом мистера Лавкрафта?
– Он вычислил нашего противника…
Говард внимательно посмотрел на меня, покачал головой, потом вновь вернулся к созерцанию дороги. Поза его была напряженная.
– Николас, старайтесь не принимать меня слишком всерьез, – сказал он чуть погодя. – Я недавно похоронил мать, и пока что…
– Извините, Роберт.
– Вы-то здесь при чем…
Минут десять мы ехали молча. Справа промелькнул поселочек из пяти-шести домиков и открытой закусочной под полосатым навесом. Рекламные щиты предлагали нам пить только кока-колу, заправляться только у «Шелла» и мыться только мылом «Спейс». И еще был плакат: «Это Техас! Люби его, понял?» Дорога впереди начинала полого спускаться, уходя в тень аллеи из могучих серебристых тополей. А еще дальше, на вершине плавного холма, виднелись крыши городка…
– А ваша мать жива, Ник?
– Да. Но я давно не видел ее…
– Это вы зря. Так вот живешь, живешь, а потом… А главное – непонятно почему… Как интересно, – сказал Говард, оглядываясь. – Тот «фордик» может выжать сорок миль, только падая с отвесной скалы. Тем не менее от нас он не отстает. Гангстеры или полиция.
– С вашей полицией я дела еще не имел, – сказал я, – а один знакомый гангстер у меня уже есть.
– Не люблю ни тех ни других, – сказал Говард и уселся поплотнее. Мотор взревел. Воздух, горячий и плотный, ударил в щеку, затрепетал – как будто бы над ухом развевалось маленькое знамя. – Говорите прямо, Ник, что вы хотите от бедного сочинителя?
– Вы в одиночку занялись очень опасным делом, Роберт! – из-за ветра я почти кричал. – Я приехал, чтобы прикрыть вашу спину!
– От тех парней, что сзади?
– Может быть! А может быть, от тех, которые впереди! Еще не знаю!
– Здесь не Чикаго! Этим парням придется иметь дело не только с нами!
– Может быть, да, может быть, нет! Даже техасцы предпочитают иметь дело с теми врагами, в которых верят!
– Ничего не понимаю!
– Вы докопались до какой-то тайны! И на вас обратили внимание!
– Ник, закройте окно! Ни черта не слышно!
Я поднял стекло. Оглянулся. «Фордик» приотстал, но упрямо держался в кильватере.
– Наверное, это души Бонни и Клайда все никак не успокоятся… – Говард усмехнулся одними губами. – Ладно, Ник, про опасные
Он поднял стекло со своей стороны и еще вдавил педаль.
Мы влетели в аллею, как в ущелье меж белых, будто старая кость, стволов. Солнце замелькало. Чуть зеленоватая листва давала призрачную тень. Мне остро вспомнилось вдруг детство – Тифлис? Поповка? – и я бегу мимо штакетника и стучу палкой по доскам, и запах полыни, и летящий жук…
Огромный жук, сверкнув в последний миг золотом, пулей врезался в стекло машины и размазался, на миг став похожим на страшную зеленую пятерню. Говард издал густой горловой звук. Мне показалось, что лицо его превратилось в меловую маску. Потом меня бросило на него, и моментально замерзшим взглядом я долго видел летящий на нас тополиный ствол с ярко-красным по затеси знаком Иджеббала Зага…
ГЛАВА 9
Атуа Мата Рири
– Николай, нам нужно объясниться… – Николай Степанович прошелся по номеру, глядя под ноги. – Николай, нам нужно…
– Что это ты сам с собой разговариваешь? – тревожно спросил Коминт.
– У Анны Андреевны присказка такая была… Помню, как ни придет кто-то из нас поздно: «Николай, нам нужно объясниться». Теперь – как шрам на память.
– И чего вам не жилось… – вздохнул Коминт. – Вон мы с Ашхен – сорок лет скоро…
– Время было другое. Принято было практиковать свободную любовь. А закалка старая. Вот и мучились…
– Теперь зато не мучаются… Какая твердая койка. Не мог ты в приличной гостинице номер снять?
– Просто эту в случае чего не жалко… Все это чушь, Коминт. Все это чушь. Ну-ка, давай разъясним себе нашу собственную диспозицию. Итак, вот они мы. Врага мы вроде бы знаем в лицо, но не представляем, где его искать. И мы знаем, что наш враг тоже имеет врага…
– Что значит – где искать? – перебил Коминт. – Каин и эта Дайна…
– Это форпосты. А я говорю об основных силах. Где они, сколько их. Артиллерия, авиация…
– Понял тебя. Все равно: работать придется именно этих.
– Боюсь, что так.
– И тогда, если Каин прячется, то остается одно…
– Вот именно.
– Но баба должна быть крутая. Там, наверное, охранников понапихано… и вообще, неожиданно уже не получится… Будет веселее, чем в Будапеште, нет?
– Да. Придется размять кости…
ШЕСТОЕ ЧУВСТВО
(Москва, 1934, август)
Съезд все никак не мог завершиться. Живые классики и старые большевики, шахтеры и колхозники, летчики и милиционеры читали доклады и провозглашали здравицы. Вечерами же шло непрерывное застолье, требовавшее недюжинного здоровья и стальной выносливости. Сюда бы дядю Гиляя, думал я, вот бы порадовался старик…