Пособие для Наемника
Шрифт:
Железный медленно моргнул. Да, он и сам так думал. Зачем вообще кому-то в далеких землях убивать зятя герцога Греймхау. Девять… нет, десять из десяти, что никто и не ожидал Нолана встретить в Редвуде! Все ведь наверняка привыкли, что он путешествует вместе с супругой, Идель сама об этом говорила. И все видели, как они вместе покидали императорский дворец.
Без сомнений, Теоданис прав.
Железный вздохнул и потянулся к обломку болта с наконечником. Поднял на уровень глаз, вгляделся, щурясь.
— Как это жалкое жало поможет мне найти…
Эмрис осекся. Его брови сошлись над переносицей, а взгляд сам собой устремился
— Я все еще жив.
Теоданис качнул подбородком: верно. За чем бы ни приходили убийцы к Эмрису, они еще вернутся.
Железный положил обломок на место, «запеленал» снаряд, одним взором уточнил у Теоданиса, может ли забрать с собой. Получив в ответ кивок, осведомился:
— Я могу попрощаться с ее светлостью перед отъездом?
Железному казалось, он просто соблюдает вежливость, однако Теоданис неожиданно напрягся.
— Зачем?
— Ну… — Эмрис замешкался, но быстро взял себя в руки. Не будет он мямлить. — Общение с леди Греймхау пошло мне на пользу, я думаю. — Его голос был сух и безразличен — намерено, чтобы выдать светскую признательность, и ничего больше. — Она была щедра на советы. К тому же, я думаю, вы знаете, зачем именно она ездила в Патьедо.
— И причем здесь прощание?
Эмрису казалось, он ясно высказался, что хотел бы поблагодарить и, в целом, отнесся к Идель по-человечески, а не по-баронски. Создатель! Ничего не поймешь у этих благородных! Скажешь в лоб — плохо. Пытаешься выразиться узорчато — не понимают! Тьфу!
На лице Теоданиса закостенело сомневающееся выражение, и странная мысль пронзила Железного.
— Чего именно вы опасаетесь, ваша светлость? — Нарочито предупредительно поинтересовался Эмрис.
Теоданис, кажется, сообразил, что выглядит неуместно. Он отвел лицо в сторону и вздохнул, сразу переводя атмосферу из напряженно-недоверчивой к слегка усталой.
— Я просто беспокоюсь за дочь. Нолан… — Он отвернулся к столу, склонил голову, словно разглядывая качество столешни. Будто не видел ни разу прежде, ей-богу. — Брак Идель был полностью ее инициативой. Я имею в виду, ситуация тогда сдавливала ее, тисками, год за годом, и когда лавировать в ней стало невозможно, Идель нашла то решение, которое нашла. Пришла к нему, обставила, претворила в жизнь и приняла последствия — вышла за того, кто… ей достался.
Эмрис наскоро решил мотать на ус все, что слышит. Размышлять будет потом.
— Все, что она делала до этого, она делала по совету, рекомендации, протекции, традиции, по образцу того, как делали другие. Свадьба с Ноланом шла вразрез со всеми установлениями, но это было полностью решение Идель, понимаете? Она выбирала не мужа для женщины, а супруга для будущей герцогини, достаточно удобного и достаточно надежного. И, что бы я ни думал, я не могу сказать, что ее образ мысли и оценка обстоятельств, которые привели к такому способу выйти замуж, конкретно в ее ситуации были ошибочны.
«Знать бы еще наверняка, о чем ты говоришь»
Теоданис прикрыл глаза и, наконец, признался тихо и прямо:
— Я был не согласен в день, когда мне сообщили, и едва не убил Нолана, когда приехал домой. Но с тех пор я зауважал свою дочь. — Теоданис метнул на Железного короткий взгляд. В льдистых глазах барона отражалась исключительная озадаченность. Он решительно не улавливал, к чему ведет герцог. Последний развернул мысль:
— Вы теперь барон, Эмрис, и однажды поймете, о чем я говорю. Вы можете любить всех своих детей. Вы можете баловать всех своих детей. Быть довольны их успехами или гордиться их заслугами. Но того из них, кто займет ваше место, вы должны, прежде всего, уважать. Как уважали бы иноземного короля или просто правителя посторонних владений, окажись он достойным и ответственным человеком на своем месте.
Похоже, в Греймхау все любят потрепаться, заключил Железный. И весьма-весьма откровенно.
— И почему вы говорите мне это? — В словах барона тоже сквозили интонации утомленности. Было чувство, что он снова переживает то, что уже пережил. — Пытаетесь сказать, что я недостаточно уважителен к ее светлости?
— Если хотите, можете увидеться с Идель, — дозволил герцог. — Уверен, она все еще там, на кладбище. Но, пожалуйста, следите за всем, что скажете. Ваши слова не должны растоптать достоинство моей дочери. — Взгляд Теоданиса был исполнен неукоснительным требованием.
Это родовое, осознал Эмрис. Это отличает старую, укорененную аристократию от семей помоложе. Они впитывают это сызмальства: так смотреть, так говорить, источать почти-императорское величие и заполнять им все пространство вокруг себя, не прилагая к этому специальных усилий.
На мгновение Железный почувствовал себя именно железным — среди золотых венцов. Чужим настолько, что пропасть между ними не зарастет и через тысячу лет.
В купе с чертогом герцогов Греймхау, размахом их земель и отлаженностью разных производств, Эмриса посетила любопытная мысль: а как давно и на каких условиях на самом деле герцогство Греймхау стало частью Деорсы? Непрошенным вспомнился факт родства местных лордов с правящим домом империи. Если размышлять логически, то шансы, что предок Аерона отдал Греймхау своему младшему брату, устранив предыдущих местных правителей, конечно, были. Однако Эмрис с большей готовностью поставил бы на то, что сюда засватали одну из сестер императора. И тогда возникал резонный вопрос: почему одних дочерей императорской семьи сватали за море в политических союз, как леди Имхэйр из Талассия, а других — на попечение собственного подданного?
— Барон? — Напомнил о себе Теоданис, прерывая рассуждения Железного. Похоже, ждет какого-то веского обещания.
— Какое слово будет для вас более надежным? — Играть в игры ни с Теоданисом, ни с Идель Эмрис не хотел. Он наемник, а не скотина. — Слово барона или слово капитана «Железных Братьев»?
Только сейчас Эмрис осознал, что они с Теоданисом одного роста, потому что смотреть глаза в глаза с близкого расстояния оказалось невероятно естественно.
— Слово мужчины.
Глава 23
Эмрис отдал распоряжение собрать снеди в дорогу, сунул сверток с болтом Крейгу в руки и направился на кладбище. Ульдред с Даретом ждали на входе. По первому было не прочесть, изменилось ли для него что-то: Ульдред всегда имел достаточно недружелюбный вид и сейчас просто казался еще чуть более угрожающим, чем обычно. Дарет растерял внешний лоск — но это от утомительного пути почти без привалов. Когда ему дадут выспаться, он снова станет молодым красавцем, охочим до девок и выпивки. Вообще, если подумать, у Дарета с Крейгом было что-то общее в интересах. Разница заключалась в том, что Крейг просто шел и брал, что хотел, а Дарет выглядел и вел себя так, что все нужное липло к нему само.