Посредник
Шрифт:
— Кармина... мне с тобой очень хорошо. — Адвокат сказал это так, как официально признаются в любви.
— И мне тоже. У нас здорово получается работа сообща. Хорошую мы команду составили, правда ведь? — ответила девушка, слегка нахмурив лоб и не отрывая глаз от дороги.
— Но ты как будто отгораживаешься от меня стеной из толстого стекла.
— Вовсе нет. Дело не в этом.
— А я тебе говорю, что да! — сказал Салинас со страстью, губы его стали твердыми, он почти цедил слова.
— Не в этом дело, я тебе говорю, — Кармина старалась говорить мягко, но голос ее был уверенным и
— Все это напоминает мне стихи из книги «Тридальта» Пепа Меркадера.
— Так что ты говоришь? — Девушка ответила чуть насмешливо и тут же прикусила губу.
— Что ты меня даже не слушаешь, — подхватил Салинас игру.
— Слушай, давай поговорим всерьез, хочешь? — Кармина снова положила руку на его колено.
— Да.
— Ну так вот, давай объяснимся. В каждый момент своей жизни я способна иметь серьезные отношения только с одним человеком. И такие отношения у меня уже есть. А одновременно с двумя я быть не могу... это требует слишком много душевных сил. Короче говоря: не могу, и все тут! — Произнеся последние слова, девушка механическим движением пригладила волосы.
Кабинет доктора Белли располагался в отдельном здании, окруженном садом. За дверью с затененным стеклом две секретарши усердно работали над списками какого-то очередного мероприятия, организуемого Фондом Фокса.
Салинас показал Кармине, чтобы та уселась на обтянутый голубой материей кресло в зале ожидания, затем уверенно прошествовал по густому ковру свинцово-серого цвета к двери кабинета и, обратившись к третьей секретарше, сторожившей дверь к Белли, спросил:
— Доктор Белли у себя? — При этом улыбка играла у него на губах, но взгляд его был прикован к дверной ручке.
— Вам назначена встреча? — спросила секретарша таким голосом, будто способна была по своему усмотрению казнить или миловать.
— Доктор Белли у себя, я спрашиваю? — с вызовом сказал снова Салинас.
— Послушайте, — ответила секретарша, вмиг утратив свои изысканные манеры. — Вы должны были сначала условиться о визите, причем еще задолго до...
Салинас, не обращая внимания на ее слова, со всей наглостью, на которую был способен, вновь спросил:
— Так он у себя или нет?
— Он не может вас принять, вы...
— Не может? — Салинас положил левую руку на дверную ручку. — А почему бы и нет? Разве дверь закрыта на ключ? — И он повернул ручку, от чего дверь бесшумно отворилась.
— Мсье! — закричала секретарша, у нее глаза чуть ля не вылезли из орбит от такого нахальства. Она не могла поверить своим глазам — секретарша, обычно придерживавшаяся куртуазных манер, чувствовала себя оскорбленной до самой глубины души.
Салинас резко распахнул настежь дверь в кабинет Белли и вошел, громко хлопнув ею за собой.
Доктор Белли сидел в глубоком кожаном кресле лицом к лицу с посетителем. Он, как и его гость, был одет в костюм, ставший теперь своего рода униформой для представителей деловых кругов высшего ранга: темно-синий, с галстуком более живого цвета, но весьма умеренного, в черных ботинках, с черным ремнем на брюках...
— Что это значит? — громко сказал Белли, пораженный бесцеремонным вторжением нежданного пришельца.
—
— Вызвать жандармов? — спросила выросшая на пороге секретарша.
— Вызывайте! — закричал снова Салинас. — И пусть при них Белли объяснит, как ему удаются его грязные трюки... как по его воле оливковое масло меняет цвет!
Белли чуть не подпрыгнул на месте. Извинившись перед посетителем, он подошел к Салинасу, взял его под руку и увел в прилегающий к кабинету зал заседаний.
— Ступайте на свое место, ничего не предпринимайте! Успокойтесь! — бросил Белли на ходу секретарше.
Затем он закрыл за собой дверь и сказал, пристально глядя в глаза Салинасу:
— Я вас слушаю.
— Мне нужно поговорить с вами. И не откладывая! У меня в руках более чем достаточно улик против вас. Во-первых, я могу доказать, что Фонд Фокса организовал кражу масла у Салы на сумму в миллиард песет. Во-вторых, что через подставных лиц Салу удалось склонить к тому, чтобы в настоящее масло была добавлена какая-то адская смесь, изготовленная вами здесь, в Фонде Фокса. В-третьих, что эта смесь, наподобие часового механизма, в строго заданное время вызвала изменение цвета масла и его свечение, что вызвало переполох во всей Европе, а достигнут этот эффект на основании методики, о которой вы докладывали еще восемь лет назад в Торонто. И, в-четвертых, что таким образом удалось дискредитировать экспортируемое из Испании масло, не говоря о других продуктах нашего сельского хозяйства. — Салинас видел, как каждое его слово действует подобно удару молота по темени Белли. — И если вы мне не дадите исчерпывающих разъяснений по поводу всех этих махинаций, я тут же обращусь к прессе и предам гласности все то, о чем я вам сейчас сказал, приведя неопровержимые доказательства.
Лицо Белли на глазах становилось все бледнее, казалось, пульс у него совсем перестал биться. За несколько секунд он постарел. Чтобы не упасть, ученый оперся правой рукой на большой стол, за которым проводились заседания.
Доктор долго стоял так, молча, потом сказал:
— Мне необходимо подумать. Оставьте мне свой телефон, я вам позвоню, и мы с вами поговорим спокойно, я вам все скажу. Но сначала мне нужно подумать... как следует подумать.
— Когда мы увидимся? — обрывая его, спросил Салинас, чувствуя, как весь до предела напрягся.
— На следующей неделе я позвоню и назначу день и час встречи. Обещаю вам, что разговор наш будет долгим. Но поговорить нам действительно нужно спокойно. А теперь прошу вас... мне нужно закончить тот разговор, меня ждут. — Белли вышел из зала заседаний и ушел в свой кабинет.
Мадрид
Пласа-Майор за окном вся была покрыта серым снегом, перемешавшимся с дождем. Салинас включил до отказа отопление в своем офисе и наслаждался тем, что ходил по дому в рубашке с короткими рукавами. Алекс, усевшись в кресле, продолжал говорить все на ту же тему: