Посредник

Хартли Лесли Поулс

— Да, видите ли... вообще-то... двадцать седьмого.

— Что, этого месяца?

Под ее заинтересованным взглядом я как-то приободрился.

— Да. Знаете, я родился под знаком Льва, но вообще-то меня зовут не Лео.

— Как же тебя зовут?

Я заметил, что на меня смотрит Маркус, но все равно ответил на ее вопрос.

 — Лионель. Только никому не говорите.

— Почему?

— Потому что такого имени нет.

Она попыталась постичь эту прихоть детского ума; но тут же сложила оружие.

— Просто замечательно,

что у тебя так скоро день рождения! Мы все сможем подарить тебе что-нибудь из одежды. Это самый приятный подарок. Что, если я подарю тебе гриву?

Я нашел эту шутку очень забавной, хотя и чуть-чуть простоватой.

— Или львиную шкуру?

Я попробовал ей подыграть.

— А жарко в ней не будет?

— Вполне возможно. — Мариан вдруг стало скучно, она почти зевнула. — Значит, завтра едем, — добавила она.

— А может, — спросила ее мать, — подождешь до понедельника? Здесь будет Хью, вот и съездили бы все вместе в Норидж.

— Кто здесь будет? — переспросила Мариан.

— Хью. Приезжает в субботу. Я думала, ты знаешь.

— Хью приезжает? — вступил в разговор мистер Модсли, что делал чрезвычайно редко.

— Да, пробудет у нас до конца месяца, а то и больше.

— Ты точно знаешь, мама? — вмешался Дэнис. — Когда мы с ним виделись, он сказал, что собирается в Гудвуд.

— Вчера от него пришло письмо.

— Ты же знаешь, он гудвудские скачки никогда не пропускает.

— Видимо, в этом году пропустит.

— Не хочу спорить с тобой, мама, но почти невероятно, чтобы Тримингем пропустил скачки в Гудвуде. Знаешь, он...

— Надеюсь, скоро ты увидишь, что Гудвуду он предпочел нас... Мариан, может, есть смысл подождать до понедельника?

Я сгорал от нетерпения: что она ответит? Кто этот Хью или Тримингем, который вот-вот перебежит мне дорогу? Я сердился на него, ревновал к нему. С ним вся поездка будет испорчена. И ждать до понедельника! Но свои желания миссис Модсли выражала ясно, разве смеет кто-нибудь, даже Мариан, им перечить?

— Может, подождешь до понедельника? — повторила миссис Модсли.

Мариан ответила сразу, словно пересеклись две стальные нити.

— Норидж едва ли доставит Хью удовольствие, мама. Он знает его лучше нас с тобой. И не захочет таскаться со мной и Лео по магазинам — в такую-то жару. — Она бросила на мать озорной взгляд, но лицо последней оставалось бесстрастным. — Да и Лео к понедельнику уже переплавится в масло, и ему понадобится разве что муслиновая сумка. Но, может, кто-то хочет с нами?

Взгляд ее переходил с одного лица на другое, в нем было не приглашение, а вызов, а я во все глаза следил за ними, следил и умолял: не соглашайтесь, не соглашайтесь никто! И никто не согласился. Отказались все до одного. Я торжествовал победу — кажется, заметить это было нетрудно.

— Так мы поедем, мама? — спросила Мариан.

— Разумеется, если отцу не нужны лошади.

Мистер Модсли покачал головой.

—

Только не покупай у Стирлинга и Портера, — предупредила миссис Модсли. — Мне не нравится их товар.

— Я бы поехал в магазины Челлоу и Крошея, — вдруг решительно заявил Дэнис. — Они самые лучшие.

— Ничего подобного, Дэнис, — возразила его мать.

— Тримингем иногда покупает у них галстуки, — настаивал Дэнис.

— Разве Лео нужны галстуки?

— Я дарю ему галстук, если ты купишь его у Челлоу.

Мне снова стало жарко.

— Вот что, — предложила Мариан, — пусть каждый из нас что-нибудь подарит Лео, и если какая-то вещь не подойдет, виноваты будем все мы.

— Чур, штаны из моей казны! — неожиданно воскликнул Маркус.

— Ну, Маркус!

Шутку Маркуса встретили неодобрительно, он смутился, и его мать сказала:

— Лучше их подарю я, сынок.

И удивительное дело — лицо ее вдруг стало нежным.

Мариан заявила: она должна знать, что мне требуется, для этого придется изучить мой скудный гардероб. За что же мне такая пытка? Но когда она, стройная, в платье с оборками, все-таки появилась на пороге нашей комнаты, ведомая Маркусом, страхи мои как рукой сняло, я был в восторге! Каждый предмет моего туалета она разглядывала почти с благоговением.

— Как прекрасно заштопано! — воскликнула она. — У нас никто не умеет так штопать, а жаль!

Я не стал говорить, что одежду чинила моя мама, но Мариан, наверное, и сама догадалась. Она вообще быстро разбиралась что к чему.

— Одежда, что осталась дома, — это миф, верно?

— Миф? — эхом откликнулся я.

— Ну, то есть на самом деле ее нет?

Я кивнул, счастливый оттого, что Мариан вывела меня на чистую воду, и теперь моя тайна стала нашей общей. Чудесно, чудесно! Но как она узнала?

ГЛАВА 4

Поездка в Норидж оказалась поворотным пунктом: с нее все и началось. Самую поездку я помню плохо — было какое-то счастливое упоение, оно все поднималось и поднималось во мне, стремясь, подобно шампанскому, перелиться через край. Хождение по магазинам за одеждой всегда было для меня мукой, потому что к своей внешности я относился безо всякого тщеславия — да и откуда оно могло взяться? Я никогда не связывал мой внешний облик с моим «я», а тут вдруг понял, что эта связь есть — все увидели, что мне жарко, и стали надо мной подшучивать. Значит, от своей внешности никуда не денешься? Поначалу это открытие сильно встревожило меня. Но когда в магазине Мариан стала говорить, что это мне к лицу, а это нет (сомнения были ей неведомы), когда я понял, что главное для нее — как одежда будет смотреться, а не как носиться, во мне вдруг пробудилось некое сладостное чувство, впрочем, быстро угасшее. Нет, все-таки замечательно, что я — это я; но теперь во мне шевелилось и тайное довольство моей внешностью.