Шрифт:
1
Так как даже обычное напряжение нервировало его, Мюррей Дуглас вызвал ресторан «ПРОСЦЕНИУМ» и прежде чем забрать свой автомобиль, заказал столик. Мюррей не знал голоса человека, который принял его заказ, а тот повторил заказ совершенно равнодушно, словно имя Мюррея Дугласа ничего не значило.
— Мистер Мюррей Дуглас… столик на одного человека… время… очень хорошо, Сэр.
Прошло уже много времени, очень много. С тех пор прошла целая вечность.
Рука Мюррея дрогнула, когда он положил трубку. Он глубоко вздохнул воздух, чтобы обрести самообладание и медленно выдохнул. Потом
Все же мастерская не изменилась. Том Хики как и раньше сидел в своем тесном стеклянном ящике перед целой кучей запачканных маслом служебных пропусков и постоянно звонящим телефоном. Снаружи сюда доносилась музыка и шум работы в Мюррей Дуглас прошел мимо отремонтированных машин, споткнулся об один из шлангов, подающих сжатый воздух и без дальнейших происшествий добрался до стеклянного ящика.
Когда дверь открылась, Хики оторвал взгляд от своей работы. На мгновение он вопросительно поморщил лоб. Но потом он сказал:
— О, мистер Дуглас! Вы так давно уже не заходили сюда, что я вас с трудом узнал.
Вы получили мое письмо? — резко спросил Мюррей. Ему не хотелось думать о долгом времени отсутствия и о людях, которые не узнавали его. с тех пор зеркало уже многое рассказало ему. когда он был в мастерской в последний раз, он уже многое потерял от своей юношеской внешности, которой он был обязан большей частью своего успеха; тогда глаза его были влажными и слезные все время были припухшими.
Но теперь он действительно сдал. Кожа на его нижней челюсти была дряблой. На лбу обозначились глубокие морщины. И он все время носил шляпу, потому что его волосы поредели и поседели. Не смотря на свой возраст 32 года, Дуглас выглядел на все 50 и чувствовал себя немощным стариком.
— Само собой разумеется, Сэр. Мы получили ваше письмо и ваш автомобиль сейчас будет готов. Мы хорошо позаботились о нем, в этом вы можете быть уверены, — Хики отложил свои бумаги; в его глазах появилось выражение любопытства. — Я слышал, что вы были больны, Сэр. Мне действительно очень жаль. Надеюсь, вы снова чувствуйте себя прекрасно.
Мюррей внезапно почувствовал, что он по горло сыт этими объяснениями, которые распространял его агент.
— Чушь! — возразил он. — Я не был болен — я был в санатории, чтобы меня вылечили, прежде чем я сопьюсь до смерти!
Хики открыл рот, словно хотел что-то сказать. Но он промолчал и снова занялся своими бумагами.
— Мне очень жаль, мистер Дуглас. Я не хотел быть таким любопытным.
— Все хорошо, — Мюррей достал из кармана пачку сигарет; здесь никто не обращал внимания на табличку «не курить», висевшую на всех стенах. Сигарету?
— Нет, большое спасибо, Сэр. Мне хотелось бы отвыкнуть от курения. Хики попытался улыбнуться, но только крякнул. — Ах! Вот идет Билл, чтобы доложить, что ваш автомобиль готов. — Он прошел мимо Мюррея к двери.
Билл, огромный латиноамериканец, в коричневом комбинезоне крикнул:
— «Даймлер» готов, мистер Хики! Я даже заполнил рабочий листок, чтобы можно было выписать счет.
— Хорошо, — сказал Хики. — Нам больше не хочется задерживать вас слишком долго, мистер Дуглас.
— Машина в порядке? —
— «Даймлер», босс? — Билл повернулся к нему. — Извините, что я это говорю, но вы не уделяйте должного внимания своему автомобилю, Сэр.
— Это было раньше, — пробормотал Мюррей. — Раньше я сам себе не уделял должного внимания.
— Да, босс? — Билл бросил на него вопросительный взгляд. — Я этого не понимаю.
— Ничего не надо понимать. — Мюррей достал свой кошелек. — Сколько я должен вам за хранение моего автомобиля, Том?
Когда Мюррей, наконец, снова сел за руль и услышал равномерное гудение работающего восьмицилиндрового мотора под капотом, он даже забыл, что Хики не попрощался с ним. Мюррей медленно ехал по Вест Вид к См. Мартин Лейн и к ресторану «ПРОСЦЕНИУМ».
Но там тоже кое-что изменилось. Мюррей наткнулся на неизвестную ему до сих пор улицу с односторонним движением, а по сторонам улицы повсюду стояли внезапно появившиеся парковые часы. После того как он сжег много бензина и добрых полчаса напрасно провел в поисках места для стоянки на переполненных сторонах улицы, его снова охватило настроение, которое охватывало его уже много раз за последние месяцы. Что ему вообще нужно было в «ПРОСЦЕНИУМЕ»? Вся эта совокупность была лишь театральным духом. Затем возглас:
— Мюррей снова здесь!
Какой ответ дать? Может быть высоко поднять брови и ответить:
— Ну и что?
ЕЩЕ РАЗ ПРОКЛЯТЬЕ, НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО, Я ДОЛЖЕН ВЫСТОЯТЬ. Я УЖЕ ДАВНО В ОДИНОЧКУ ПРЕОДОЛЕВАЮ ПРЕПЯТСТВИЯ НА СВОЕМ ПУТИ.
Наконец, он нашел место для стоянки и в скверном расположении духа направился к ресторану.
Эмиль, главный кельнер, снова узнал его, но даже профессиональная улыбка не смогла скрыть шока, когда он увидел изменения, происшедшие с Мюрреем в течение этого года. У него были еще и другие основания чувствовать себя неуютно.
— Мне действительно очень жаль, мистер Дуглас, — тут же сказал Эмиль, — но вы заказали столик на час, не так ли? Когда вы не приехали к половине второго, я вынужден был… — он многозначительно махнул рукой, заканчивая свое объяснение.
ОН ОБРАЩАЕТСЯ СО МНОЙ ТАК, ПОТОМУ ЧТО Я ПОТЕРПЕЛ КРАХ. НО РАНЬШЕ ОНИ НЕ ПОКАЗЫВАЛИ ЭТОГО. ОН ВООБРАЖАЕТ СЕБЕ, ЧТО Я ГОТОВ…
Несмотря на это, Мюррей вынудил себя улыбнуться.
— Я затратил полчаса на поиски места для стоянки, — сказал он. — Мне очень жаль, что из-за этого у вас возникли трудности, Эмиль. Найдется ли для меня где-нибудь другое местечко?
— Ах… у нас есть только один свободный столик, мистер Дуглас, Эмиль указал назад. — Франсуа, пожалуйста, отведите мистера Дугласа за столик. Франсуа займется вами. Да, мистер Кромби, я сейчас приду к вам.
Вопросительные взгляды («Я, конечно, учитывал все это и знаю, кто он, но…») следовали за ним по всему ресторану. Он не знал ни одного из гостей, которые смотрели на него; само собой разумеется, здесь присутствовали несколько человек, которых он знал, но он был рад, что все его былые друзья были заняты другими делами и не обращали на него никакого внимания. Стол, к которому его подвели, к счастью, был полускрыт за плющом, оплетающим разделительную стену. За соседним столиком стоящим в ниже, сидели двое мужчин, голоса которых Мюррей тотчас же узнал: Пат Барнетт, журналист и театральный критик из «Газетт» и Ральф Хестон-Вуд из театральной газеты «Актинг».