Постовой
Шрифт:
– Нет, с Леной не мирился, и вообще, в глаза ее не видел уже целый месяц.
– Дим, ты что как девочка ломаешься. Я с тобой в угадангу играть не буду. Не хочешь говорить, не надо.
– Ну меня просили не говорить никому.
– Ну просили и просили, проехали. Вон смотри, мужики драться собираются. Эй, граждане, мы идем к вам!
– Да ладно, вон, они побежали уже. Давай я тебе скажу, только ты ничего не говори, пообещай.
– Дим, я обещать ничего не буду, тем более, если почувствую, что ты влез в какую-то мутную хрень.
– Мне информацию слили по убийству. Кто убил – имя и кличку сказали, и где человек живет. Ты мне подскажи, как бумагу оформить правильно, чтобы мне в зачет раскрытие пошло.
–
– Мне сказали, что женщину изнасиловали и убили в Ноябрьском сквере неделю назад.
– Понятно, давай подробности рассказывай.
– Человек в пивнушке был, на Закатной улице, три дня назад. Случайно разговор услышал. Там за соседним столиком два мужика бубнили. Ну а у человека слух хороший, он и…
– Человек с хорошим слухом – это Павел Афанасьевич Кудюмов, который наш общий знакомый сторож со склада?
– Ну да. А как ты догадался?
– Не знаю. Почувствовал. И что дальше?
– Ну вот, парень, которого называли Лешей Корелом, второму рассказывал, что ему баба его корефана, который на зоне чалится, назначила встречу в парке. А он типа в розыске, и только ночью с ней согласился встретиться. Ну, а при встрече она на него наехала не по-детски, что он ее дроле денег должен, как земля колхозу, и что он кореша своего ментам сдал, и если он ей эти деньги не вернет, то она всем расскажет, что он стукач, и его тут же и кончат. А потом эти парни вышли из пивнухи и пошли в соседний дом, в дальний подъезд. Что скажешь?
– Дим, я скажу, что я такую лютую дичь ни разу не слышал, только в старых советских фильмах про шпионов видел.
– Да ну тебя! К тебе по-человечески обратились, а ты…
– Ладно, не обижайся, а как ты вообще на складе оказался?
– Да я иду мимо, а Павел Афанасьевич меня зовет через ворота. Там вода от дождей скопилась на складе, он ее отвести пытался, а у него что-то с рукой, типа вывиха. Ну я взял совковую лопату, за две минуты землю откинул, а он меня чай пить зазвал, с сушками. Помялся-помялся, а потом все это рассказал.
– Ну не знаю. Как-то все не реально, очень по-киношному звучит. А убийство такое по учетам есть?
– Есть, я узнавал. В ночное время, в Ноябрьском сквере, только там женщину избили, а потом еще ножом ткнули несколько раз. До сих пор темное.
– Дим, ты понимаешь, что тебя будут спрашивать, даже не спрашивать, а пытать, кто источник информации. И твои отмазки – типа обещал не говорить, тут не принимаются. Я даже последствий не знаю, что с тобой сделают, если не расскажешь, откуда ты узнал.
– Скажу, что мужик на улице подошел, сказал, а пока я блокнот доставал, он убежал.
– Блин, ты что-нибудь более тупое не мог придумать?
– Паша, мне в голову другое не приходит. Если ты мне друг, то придумай сам, но Павла Афанасьевича я называть не буду, и тебя, как друга, прошу не говорить никому о нем.
– Дима, ты в такой мутный блудень влезаешь, что у меня даже слов нет. И не надейся, что я кому-то что-то скажу. Мне только к такой мутной истории причастным оказаться не хватало. Твоя информация – сам с ней и разбирайся. А бумагу вечером напишем, я покажу, как оформлять.
Минут через десять я не выдержал повисшего между нами глухого и отчужденного молчания.
– Дима, я вот не могу представить себе, что в баре, где между столиками меньше метра, сидят два жульмана, причем один из них человека убил, женщину своего друга, и они это в полном зале пивнухи обсуждают. Ну не складывается у меня картинка. Это гон или подстава какая-то. Ну хочешь, мы завтра поедем, этого Корела установим и задержим… Кстати, а какой дом?
– Дом двадцать шестой по Закатной, я на карте нашел. Но я туда влезать не хочу, тебя прошлый раз чуть не посадили, а мне такого не надо.
– То есть влезать не хочешь? Ты в эту мутную историю лезешь со всей дури.
–
– Нет, об этом молчать нельзя. Просто надо весь расклад дать, кто тебе эту информацию дал.
– Я не хочу Павла Афанасьевича сливать, вдруг от него еще информация может появиться. И вообще, он сказал, что через него можно запчасти к «Жигулям» приобрести по госцене. Я сейчас народ поспрашиваю, наверняка можно будет немного наварить. Отцу твоему, кстати, что-нибудь на «шестерку» надо?
– Я спрошу. Ладно, давай закончим на этом.
Бумагу с сообщением об убийстве женщины мы составили, опера наши над Димой посмеялись, но в соседний район, как положено, передали. Два дня была тишина, а на третий день приехал начальник розыска из соседнего РОВД и вместе с нашим они Диму попытались распять. Но мой напарник держался твердо, тупо повторяя свою версию о мужике – источнике информации, легкоатлете, который рассказал эту историю, а потом убежал.
«Уркам» ничего не оставалось делать, как бежать к дому на Закатную улицу и начинать обходить квартиры, потому как полезной информации по делу было ровно ноль, даже личность жертвы, что утром обнаружили на скамейке в Ноябрьском сквере, установить до настоящего времени не удалось. Квартиру, что снимал Алексей Корел, определили на второй день, дом был большим, народу много жило. Поцеловав запертую дверь, опера рванули в домоуправление, где по карточке прописанных установили место работы хозяйки сдаваемой квартиры. Женщину сдернули с рабочего места и повезли на квартиру, причем она твердо уверяла сотрудников, что никакого жилья она не сдает. Но милиционеры умеют убеждать. Если в машину садился человек, твердо уверяющий, что у нее дома никто посторонний не проживает, то через двадцать минут из салона автомобиля вылезла женщина, полностью раскаявшаяся в получении нетрудовых доходов и твердо вставшая на путь исправления. Жильца ждать не стали, а с разрешения хозяйки провели осмотр помещения, что по сути от обыска особо не отличалось. В коридорчике у входной двери, с обратной стороны зеркала, установленного на трельяже, был липкой лентой закреплен нож в деревянных ножнах с плохо замытыми чешуйками засохшего бурого вещества, похожего на кровь. А под паласом в комнате был обнаружен пакет с паспортом гражданки СССР с отклеенной фотографией и несколько червонцев. На квартире была оставлена засада, а по месту прописки гражданки, чей паспорт без фотографии лежал под ковром, в Южный район области полетел телетайп с просьбой срочно прислать фото карточки «Формы 1П» владелицы паспорта. Корела взяли под утро, в уматину пьяным и даже не понимающим, куда его повезли эти веселые парни, что ждали его в съемной квартире.
Проспавшись ближе к утру, выкурив сигарету, что дали Корелу сердобольные и мечтающие об общении опера, выпив два стакана теплой воды из графина, Корел смог открыть глаза и опознать на маленькой фотографии, переданной по фототелеграфу учетной карточки из паспортного стола, свою знакомую и сожительницу своего друга, находящегося в настоящее время в тюрьме, Кузякина Евгения. Узнав, в чем его подозревают и что обнаружили в снимаемой им квартире, Корел торопливо докурил сигарету и прекратил всякое общение. Больше он не произнес ни слова. Никакие ухищрения оперов не могли сдвинуть его с этой позиции. Он молчал, отказывался от любых подписей и молчал. Но особо в его судьбе это роли уже не сыграло. На деньгах, изъятых из-под паласа, эксперты сняли отпечатки, идентичные отпечаткам с дактокарты трупа, а засохшие чешуйки, застрявшие между клинком и рукояткой ножа, оказались засохшей кровью, совпадающей с группой крови потерпевшей, что уже снимало всякие сомнения как у оперов, так и у следователя прокуратуры, в причастности Корела к убийству женщины. В общем, в СИЗО сообщество встретило Алексея не совсем хорошо.