Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!
Шрифт:
– Так в чем дело? Нарушил кто мои указы, людишек твоих обижает или денег за провиант и квартиры недодали? – удивляюсь столь необычным словам князя.
– Нет, люди радуются, что пришли наши русские братья, они провиант порой вовсе без денег дают. Другое мучает меня, государь… – Словно пробуя на вкус обращение, Кантемир запнулся. – Не будет ли со мной то же самое, что и с Бранкованом?
Князь Валахии первым связался с Петром, предложив ему прийти на православные земли и освободить их от турецкого ига. Именно он стал тем камнем, который направил путь нашей армии на земли Молдавии и Валахии. Как
Генерал-лейтенант Рене, руководивший добычей провианта в землях дружественного княжества Валахии, увел новые полки к границам, на соединение с основной армией – турецкая армия подошла к нашим позициям. В это время, по причинам мне непонятным, князь объявил себя на стороне турок, видимо, решив, что русские войска проиграют предстоящую битву.
В тот же день один из полков сербов под командованием Ивана Текелии взбунтовался, при попытке захвата князя один из офицеров попал Бранковану из пистоля в ключицу, полностью раздробив ее. Два дня князь валялся в горячке между жизнью и смертью, но на третий день силы покинули ослабленное тело, и он умер. Княжеские полки через неделю оказались возле границы с Османской империей, во главе с командующим генерал-майором Иваном Текелией.
Коронный договор с княжеством пришлось переписывать: земли вошли в состав России на тех же правах, что и великоросские территории, за исключением духовных дел и некоторого гражданского делопроизводства. Наследники мятежного князя взяты под домашний арест, никому из них не разрешается покидать столицу под страхом смерти.
– На сей счет можете не волноваться, князь, если только вы не решите последовать пагубному примеру вашего соседа, – успокоил я Кантемира.
– Таких мыслей у меня и в помине нет, государь, – нервно сглотнул он, смотря на руки.
– Что ж, раз вопросов больше нет, то, думаю, нам пора принять делегацию от православных народов, ведущих народную войну с турками…
Я ожидал увидеть полуоборванных повстанцев, но в шатер вошли трое крепких, уверенных в себе офицеров. Камзолы слегка потерты, штаны из плотного сукна облегают ноги, не стесняя движений при ходьбе. На поясе у каждого висят ножны – шпага или сабля.
Подойдя на пару саженей к столу, двое замерли на месте, склонив непокрытые головы, а третий вышел вперед и достал из-за пазухи сложенное вчетверо письмо.
– «О благочестивейший царь-батюшка, красносиятельное солнце правды! Милостивым оком воззри на нас, убогих, и твоими царскими щедротами промысли о нашей отеческой Сербской земле, от многих лет, грехов ради наших, ярмом басурманским обремененной, особенно когда воздвиг Господь Бог крестоносную десницу твою на басурмана проклятого. Не забудь и нас, малейших, приглашением царским и милованием своим, да и мы потщимся службою своею за своего православного царя!»
Прочитав послание, офицер встал на колено, не решаясь поднять взгляд от земляного пола шатра.
– Встань, мил человек, – даю посланнику знак подняться, – назови себя, а мы решим, как быть, чем помочь угнетенным народам.
– Я полковник
– Что ж, приятно осознавать, что сербский народ нашел силы встать на защиту родной земли. Этот поступок по меньшей мере достоин уважения.
Генералы частью улыбаются, частью хмурятся, некоторые уважительно смотрят на застывших командиров повстанцев. Сами же сербы замерли в напряженных позах, с дрожью ожидая моего решения.
А каким оно может быть в нынешней ситуации? Единственно возможным и правильным будет оказать помощь, причем не военной силой, а гарантией прикрытия восстания православным государством. Если вспомнить, что в начале весны сербский полковник Михайло Милорадович отправился на территорию турок для поднятия восстания черногорцев, то становятся понятны и другие задумки по подобным вопросам.
Как писал Милорадович в письме, приехав в Македонию, Диоклетию и прочие провинции края, он сумел собрать всех христиан, князей и воевод. Подал грамоты о свободах православному народу в лице Даниила, митрополита Скендерийского, не обделив других почтенных людей. Прочтя грамоты, люди обрадовались, начав повсеместно бить турок, проливая кровь за веру и Отечество. Даже те, кто получал раньше жалованье от венециан и турок, отринули его, бросились на борьбу с захватчиками.
Правда, первоначальный успех может оказаться бессмысленным, если не снабдить повстанцев всем необходимым. Частично они вооружились сами, за счет арсеналов в захваченных городах и крепостицах, но в основном смелые, храбрые ополченцы оказались вооружены дрекольем и вилами. Милорадович отмечал, что захваченное вооружение убогое, старое, а пушек и военных припасов для них вовсе не имеется. У отрядов постоянная нужда в олове и порохе, а достать их негде: латины с венецианцами не продают их даже под страхом смерти.
«Латины гораздо враждебнее нашему богоугодному делу, чем сами турки, ибо латины надеются, что земля будет вся их. И когда мы ходили на турок, то латины посылали к ним письма, обнадеживая их, чтоб не боялись, уговаривали турок…» Эти слова Милорадовича лучше всего отображают настоящее отношение проклятых католиков к православному народу.
– И вдвойне приятней говорить о том, что русский народ не может оставить братьев-славян в трудную минуту. Однако какой помощи вы желаете?
– Воинов у нас хватает, ваше величество, но вооружения очень мало, нет пороха, свинца, про орудия говорить вовсе не стоит, – ответил полковник.
– Что ж, не могу сказать, что у нашей армии всего этого вдосталь, но, благодаря нашим верным союзникам Валахии и Молдавии, мы сможем отправить необходимый обоз с боеприпасами, – гляжу я на Кантемира и Ивана Текелию.
– Мы будем благодарны, всемилостивейший, за помощь, но это не главное, для чего мы прибыли. От лица всего сербского народа мы просим русского царя принять нас под свою руку, как верных сыновей своих…
– Об этом пока не может быть и речи, – резко обрываю я их.
На лицах офицеров застыла детская обида – будто им показали конфету и тут же убрали, нагло посмеявшись напоследок.