Поступь Империи
Шрифт:
— Чугунная вроде. Я видел следы отливки.
— Откуда ты о них знаешь?
— Да он с завода же сбежал, — хохотнул солдатик. — Он мастера своего изувечил за свинство и удрал. Его же из армии хотели забрать, чтобы судить. Насилу отбили…
И тут все вздрогнули потому как в рупор рявкнул:
— Всем оставаться на своих местах и сохранять спокойствие!
Солдаты и унтера заозирались.
— Дым! Смотрите — дым! — крикнул кто-то.
И все повернулись туда — на север, откуда они недавно пришли.
Минута.
Долгая и мучительная минута
Пых-пых-пых… пуская пары, он шел мимо них со скоростью бегущего человека. Скорее даже быстро бегущего. А за ним — вагоны. В представлении этих бывших пленных — здоровые такие фургоны с удивительными железными колесами.
Первый. Второй. Третий… Десятый… Двадцатый…
А поезд все шел и шел. Словно здоровенная механическая змея.
Тридцатый…
— Да сколько же их! — воскликнул кто-то.
Сороковой.
Сорок второй.
И все.
Здоровенный грузовой состав, наконец, закончился и минув поле, скрылся среди деревьев. Медленный, но здоровенный.
Их тянул один из первых паровозов нового типа. Котел и топка у него немного были смещены влево. А справа размещалось паровая машина с тремя одинаковыми цилиндрами двойного действия и двойного расширения. Первый под высокое давление — два других — под более низкое. Абсолютно одинаковые. Они вращали коленчатый вал. А тот, через систему валов и конических шестеренок передавал крутящий момент на все колесные пары как самого паровоза, так и тендера. Довольно небольшие. Из-за чего в сцеплении участвовало аж восемнадцать колес против четырех на обычном паровозе старого типа.
Со скоростью у него все было плохо. Он даже десять верст в час не набирал. Но вот тянул он дай боже. И со слабой машиной на весьма хлипких путях мог утащить здоровенный состав в сорок два двухосных вагона, груженных под завязку. То есть, выбирающих свои десять тонн на ось, что давало порядка пятисот тонн грузов.
Для чугунной узкоколейки, да еще и сделанной почти что как полевая дековилька, это было невероятно. Равно как и для случайного наблюдателя.
— А что это? — загалдели бывшие пленные.
Сопровождающим пришлось рассказывать.
И коротко не получилось.
Начались разговоры и пересуды.
Спасло только то, что время, отведенное на привал, закончилось. И людей вновь стали строить в маршевую колонну. Гудящих. Переполненных эмоциями и мыслями. Они попросту не могли заткнуться, и постоянно друг с другом все это обсуждали…
* * *
Адмирал Апраксин сошел с трапа и осмотрелся.
Кола.
Дальний, северный и еще не так давно совершенно дикий городок. Да и не городок даже, а так — небольшое поселение рыбаков…
— Рад тебя видеть Федор Матвеевич, — максимально дружелюбно произнес Строганов, встречая его на причале.
На причале.
Каменном.
Основательном таком, который позволял даже большому галеону подойти к нему и встать на банки. Пусть не самостоятельно. Пусть с помощью шлюпок. Но это и неважно. Удобства это добавляло чрезвычайно.
— Взаимно Григорий Дмитриевич, взаимно, — встречно улыбнулся адмирал. — Ну, рассказывай, показывай, как вы тут устроились?
— Немного, увы, немного.
— Увы?
— Конечно, Кола — отличное место для организации порта здесь на севере. Единственный незамерзающий порт, позволяющий круглый год вести промысел. Как такой обойти? Архангельск при всех его удобствах, увы, и в подметки ему не годится.
— Промысла — да, но как из него что-то вывозить? Корабли по льду не ходят.
— Чугунная дорога, — улыбнулся Строганов. — Это же очевидно. Вон там, — указал он рукой, — видишь здание?
— Да.
— Это мы строим вокзал. И тянем от него чугунку на юг. Покамест верст тридцать только сделали. Из-за этого тут все и киснет. Как проведем — ситуация сразу наладится. Соль из моих приисков пойдет сюда. А рыба — отсюда.
— А с Балтики не дешевле?
— Там нет столько рыбы. И такой. А крабы? Мы ведь под Архангельском высадили уже несколько бочек здоровенных крабов из Охотского моря. И тут. И продолжаем подсаживать. И они приживаются. А это деньги — огромные деньги. Таких крабов возить из того же Охотска ой как не дешево и непросто. Тут же — сильно проще. Да и прочего здесь хватает. На островах к северу отсюда мы уже организовали временную станцию и начали добычу китов.
— На жир?
— И на ус, и на мясо. Мы все перерабатываем. Это мясо поступает на фермы свиней и очень крепко улучшает их нагул. Они, правда, рыбой после этого попахивают, но это меньшая из бед. Тем более, что мне недавно сообщили — нашли способ. За месяц-другой до забоя переводить на другие корма. Сам понимаешь — свинина — ценный продукт. Дорогой. Мы вообще думаем им скармливать все отходы переработки рыбы. Не только для засолки. В Архангельске я уже заводик консервов поставил. Выгодное занятие. Очень. Но там и тут — две большие разницы. Уголек опять же на островах нашли и не только там…
— Я смотрю, ты прямо вдохновлен, — улыбнулся Апраксин.
— Я люблю север. И без всяких оговорок счастлив, что царь с царевичем стали меня поддерживать в этом. Трудно даже представить, как он расцветет, если мы вместе да лет двадцать-тридцать сообща тут потрудимся.
— Холодно здесь.
— Привыкаешь. Местные-то привыкли. — вернул улыбку Строганов.
Они разговаривали и спокойно шли по порту, мимо сложенных штабелями строительных материалов и прочего. Кола строилась. Быстро. И обживалась.
Вон уже первый район достраивали из однотипных двухэтажных домиков. Кирпичных. Толстостенных — в добрые полсажени кладки[2]. С холодным чердаком под крутой черепичной крышей и, если верить Строганову, с крепко утепленным потолком.
А там — расчищали площадку под второй такой же.
Пыхтело три паровых гусеничных трактора и один экскаватор. Обещались поставить еще с десяток колесных, чтобы полнее компенсировать нехватку рабочих рук и лошадей.
Хотя люди… их тут было удивительно много для таких мест. И все чем-то занимались. Праздношатающихся не найти. Ну, если не считать самого Апраксина с компаний…