Потаенный свет

Коннелли Майкл

Если он зарегистрирован не на Элеонор, а на кого-то другого, я солгу, будто в Лас-Вегасе мне сели на «хвост», и Линделл никогда не выяснит правды.

– Ладно, – промолвил он. – Мне пора за работу. Звони.

Я повесил трубку. Меня жег стыд. Я мог обмануть Линделла, но себя-то не обманешь. Шпионю за собственной женой. Докатился. Интересно, способен я на большую подлость? Стараясь отделаться от мрачных мыслей, я сунул монету в щель автомата и быстро набрал номер Джанис Лонгуайзер. Услышав гудки, я почувствовал, что знаю ответ на свой вопрос.

Секретарша сообщила, что мисс Лонгуайзер говорит по другому телефону и, если я дам номер, перезвонит. Я ответил, что сейчас мне позвонить нельзя и повторю звонок через десять минут.

Я стал прохаживаться по рынку. Зашел в небольшой магазин, где продавали только соусы. Десятки и десятки различных соусов. Вообще-то приправа мне ни к чему, я редко готовлю дома, но все же купил бутылочку «Крокодильей подливы», потому что мне понравилось заведение и была нужна еще мелочь.

Следующей остановкой была булочная-кондитерская. Я ничего не собирался покупать, хотелось лишь посмотреть и вспомнить детство.

Когда я был мальчишкой, по субботам мама брала меня с собой на рынок. Больше всего запомнилось, как я глядел сквозь витринное стекло на кондитера, который украшал глазурью торты и пироги к дням рождения, свадьбам и прочим праздничным событиям. Какие только замысловатые разноцветные узоры он не вырисовывал, выдавливая из тюбиков сладкий сироп!

Мама обычно держала меня перед витриной на руках, а когда уставала, брала стул с открытой площадки соседнего кафе и ставила меня на него. Я любовался на торты и воображал, для каких торжеств они предназначены и сколько там будет людей. Мне казалось, что такими замечательными тортами могут угощаться очень счастливые люди.

Но иногда я смотрел не на волшебство, творимое в кондитерской, а на мамино отражение. Часто лицо ее было печальным. Это случалось, когда кондитер украшал свадебный пирог.

Кондитерская стояла на том же месте, и витрина была та же самая, но кондитер отсутствовал. Торты и пироги, как правило, выпекают утром, а потом отправляют заказчикам к дням рождения, свадьбам и прочим торжественным событиям или заказчики сами являются за ними.

– Не ждите, он сегодня уже закончил работать.

В витринном стекле я увидел отражение старой женщины. Мне снова вспомнилась мама.

– Да, – произнес я, – наверное, вы правы.

Я снова вошел в телефонную будку и позвонил Джанис. Она сама взяла трубку.

– У тебя ничего не случилось?

– Нет, а что?

– Ты меня напугал.

– Чем?

– Передал Роксанне, что тебе нельзя позвонить. Вот я и решила, что тебя опять схватили.

– Извини, мне это не пришло в голову. Я все еще не пользуюсь сотовым.

– Прослушивают?

– Не знаю, но на всякий случай.

– Значит, просто делаешь контрольный звонок?

– Вроде того. Правда, у меня есть вопрос.

Может, потому, что не сказал Линделлу всей правды, или оттого, что горел от стыда, проверяя собственную жену, я не стал играть с Джанис в кошки-мышки.

Карты на стол.

– Несколько лет назад ваша фирма вела одно дело. Занимался им Джеймс Форман, а клиентом был банк Лос-Анджелеса.

– Да, этот банк – наш клиент. О каком деле ты говоришь? Несколько лет назад меня здесь не было.

Я прикрыл дверь телефонной будки, хотя понимал, что через минуту в ней нечем будет дышать.

– Не знаю, под каким названием оно проходило, но противной стороной был некто Лайнус Саймонсон. Он работал в банке помощником вице-президента. Во время ограбления «Эйдолона» его ранило.

– Да, припоминаю, кого-то ранило, кого-то убило, но фамилии я забыла.

– Ранен был он, Саймонсон. Убили Реймонда Вона, начальника службы безопасности банка. Саймонсон выздоровел, пуля попала в мягкое место.

– Так он подал на банк в суд?

– До иска, кажется, дело не дошло. Но он нанял адвоката и поднял страшный шум. Банк, мол, должен ответить за вред, причиненный его здоровью.

– Резонно.

– Даже если он сам вызвался? Саймонсон помогал собрать нужную сумму и должен был следить за деньгами на съемке.

– И все равно у него имелись основания требовать компенсацию. Его могли заставить поехать или же…

– Я это все учитываю. Меня не волнует, имелись у него основания или нет. Вероятно, были, ведь банк поручил Джеймсу Форману уладить дело. – Я приоткрыл дверь, чтобы впустить немного воздуха. – Мне нужно выяснить, как уладили дело. Сколько отступного ему дали.

– Я сейчас же позвоню Джеймсу Форману. Ты подождешь?

– Мм… Есть одна закавыка. Стороны договорились не разглашать условия соглашения.

Джанис долго молчала.

– Понятно… – протянула она. – И ты хочешь, чтобы я попросила Формана нарушить договоренность?

– Ну, если ты называешь это нарушением договоренности…

– А как еще это назвать?

– Видишь ли, фигура Саймонсона выплыла совершенно случайно. Но любопытно знать, сколько ему отвалили.

И опять мои слова были встречены продолжительным молчанием.

– Нет. Я не стану рыскать в бумагах своей фирмы. Не буду делать ничего такого, что может вызвать неприятности. Я просто отправлюсь к Джиму и прямо спрошу его.

Получалось лучше, чем я ожидал.

– …Тем более что банк Лос-Анджелеса по-прежнему является нашим клиентом. Если Саймонсон участвовал в преступном замысле… Ну, ты понимаешь, о чем я.

Хорошо, что Джанис сама пришла к этому предположению. Я ощутил вкус удачи.

– Раньше времени не радуйся, слышишь?

– Да.

– Посмотрю, как все обернется, и позвоню тебе. Если придется звонить по домашнему телефону, сообщение будет закодировано.

– Спасибо, Джанис.

По пути к парковке я снова приблизился к булочной и, к своему удивлению, увидел кондитера. Очевидно, заказ поступил в последнюю минуту. Человек за стеклом вырисовывал цветы и надпись. Розовые буквы по шоколадному полю. «С днем рождения, Кэлли!»